Арсений Ворожейкин - Под нами Берлин

И вот «юнкерсы». Они летят парой, плотно прижавшись друг к другу. Беру в прицел, как и первый раз, левого. Нажимаю на кнопку пушки. Большое, резко-яркое пламя плёснулось перед глазами. Сквозь него я увидел, как нос вражеского самолета вместе с мотором вырвало взрывом, отскочили крылья… Здорово! Ну как не восхищаться такой разрушительной силой нового оружия!

Вслед за обломками первого «юнкерса» рухнул на землю и второй. Его мы уничтожили вместе со штурманом полка капитаном Игнатовым, подоспевшим ко мне на помощь. Горючего у меня осталось мало; и я поспешил домой. И конечно, уже не думал встретить третий «юнкере», но повезло: только это был не транспортный самолет, а двухмоторный бомбардировщик Юнкерс-88. Такие машины являлись и разведчиками. Видимо, это и был разведчик. Он на большой скорости, обогнув наш аэродром с востока, уходил на запад и прямо наскочил на меня. Встретить врага лбом своего «яка» я не собирался и с удовольствием уступил ему дорогу, чтобы занять более удобную позицию для атаки.

Ю-88 — скоростная машина, летчики покрыты толстой броней, защитное вооружение сильное. Около этого «орешка» не разгуляешься и близко к нему не подойдешь. А зачем подходить? Тридцатисемимиллиметровая пушка и рассчитана против таких самолетов. А если у меня уже не осталось снарядов? Досадно. Так досадно, что стало душно, и я с каким-то остервенением открыл фонарь кабины, словно он виновник, что я на земле дал три очереди из пушки. Как бы они сейчас пригодились!

Пока я занимал положение для атаки, «юнкере» сумел удалиться от меня метров на 600 — 800. С такой дальности я еще никогда не стрелял на поражение. Нужно поточнее прицелиться. Может, наудачу и остался хоть один снаряд из тридцати двух. Нет, попытаюсь сбить из пулемета. Трудно, но разведчика обязательно нужно уничтожить. Любыми средствами. Он навестил нас не ради праздного любопытства. Наверняка враг готовит налет на наш аэродром, и разведчик везет данные, сколько у нас самолетов и как они размещены.

Целюсь, как по мишени, по всем правилам теории воздушной стрельбы. Цена снаряда сейчас для меня дороже всего. Бах!.. Один огненный шар выскочил из пушки вдогонку «юнкерсу» и мгновенно исчез. Вражеский самолет резко вздрогнул, и, словно от этого вздрагивания, из него по сторонам полетела пыль. Попал. Но, к моему огорчению, пыль исчезла, и «юнкере» летел как ни в чем не бывало. Значит, снаряд только задел… Постой, постой! За «юнкерсом» поплыли дымчатые струйки. Они ширились и удлинялись. Появились светлячки огня, дым заклубился, светлячки, набирая силу, пламенели…

— Горит! — услышал я чей-то голос и оглянулся. Ко мне спешили два «яка».

Это был Василий Иванович Рогачев со своим напарником.

— Опоздали, — ответил я им.

— Нет! Мы тоже завалили одного.

Герасимов и Василяка уединились в стороне от КП. Герасимов, всегда чуткий, приветливый, заботливый, сейчас зло рубил воздух правой рукой, а Василяка стоял навытяжку. Я понял: комдив чем-то недоволен. Николай Семенович не любитель разносов, он зря никогда не ругает людей, значит, дело серьезное, и я остановился невдалеке, не решаясь подойти к нему со своим докладом о вылете . Когда он закончил, то сам подозвал меня:

— Да-а! Вот это пушечка! — восхитился комдив, выслушав мой доклад о полете. — А теперь на «яках» уже устанавливается и сорокапятимиллиметровая…

— Против самолетов и эта хороша, — отозвался я. — Но не мало ли снарядов?

— Герасимов не ответил. Он о чем-то думал. Потом резко повернулся к Василяке:

— Ваш полк уничтожил больше десятка «юнкерсов». И немцы за это не оставят вас в покое. Вы у них, как бельмо на глазу. Нужно строго потребовать от командира БАО, чтобы он немедленно, сегодня же, приступил к достройке капониров, а то при первом же налете у вас может не остаться ни одного самолета.

Шли вторые сутки, как мы сидели на новом месте. Аэродром открытый — ни деревца, ни кустика, а к постройке укрытий для себя и техники мы еще не приступили. За эту беспечность комдив и пробирал Василяку.

— Леса нет, — оправдывался командир полка.

— А щелей для себя нарыть — тоже, скажешь, лес нужен?

Владимир Степанович, понимая свою вину, понуро молчал.

— Лес? — Комдив показал на видневшуюся на берегу реки Серет большую, густую рощу. — Рубите в ней. Конечно, не подряд, а на выбор, подобно санитарной вырубке. Используйте кустарник, прошлогодний камыш… Надо не только думать, как сбивать фашистские самолеты, но и как укрыть свои. Само ничего не придет, обо всем нужно заботиться. Понятно?