Арсений Ворожейкин - Под нами Берлин

Кустов с Лазаревым летят правее нас с Априданидзе. Как автор идеи полетов на красноносых машинах, Игорь тревожится за успех, опасается, что в дыму мы можем проглядеть противника. Слышу в наушниках его недовольный голос:

— Вот чертова муть! Когда только она кончится?

И тут же, словно уступая его мольбе, дымное марево расступается и мы, вынырнув точно из воды, попадаем на блестящую поверхность бескрайнего океана.

Солнце светит ярко-ярко. Задышалось легко и свободно. Но солнечные лучи не пробивают разлившегося по поверхности земли дымчатого половодья, рикошетируют, искрятся, создавая сплошное море серебристого огня. Светлый и игривый, он сливается с бушующим темно-багровым пламенем пожарищ и создает впечатление, что горит и земля, и воздух, и небо.

За Киевом видимость улучшилась. Стала просматриваться земля. На юг и на запад текут лавины наших танков, артиллерийских орудий, машин, людей. Их-то нам и надо прикрыть. Звено Вахлаева уходит вверх. Принимаем нужный боевой порядок.

Пытаюсь определить линию фронта. Ее нет: все в движении. Где наши, где гитлеровцы — трудно разобраться. Внизу замаячил немецкий разведчик-корректировщик ФВ-189. На фронте этот самолет за своеобразную форму прозвали «рамой». Кустов просит разрешения уничтожить его. Запрещаю. Пока нельзя отвлекаться, с «рамой» можно разделаться позднее, на обратном пути.

— Есть на обратном пути! — отвечает Кустов. Идем над Васильковом. Правее показался Фастов. Теперь хорошо заметно, как к этим городам подходят наши войска.

В воздухе, кроме нас, никого. Летим дальше.

И вдруг нас охватывают черные бутоны. Первый залп зенитной артиллерии фашистов был до того метким, что меня швырнуло вверх, а ведомого Априданид-зе отбросило далеко в сторону, и он, кувыркаясь, беспорядочно пошел к земле. Резкий рывок из опасной зоны — и группа вне черных разрывов, а Судам выправил машину и разворачивается назад.

— Что случилось? — спрашиваю его.

— Поврежден мотор.

— И все?

— Как будто.

— Один долетишь?

— Помаленьку дотопаю.

Нас осталось семеро.

Теперь хорошо виден сплошной поток отступающих вражеских войск.

Решив не возвращаться, летим дальше, чтобы встретить воздушного противника на подходе к линии фронта. Курс на Белую Церковь. Мы знаем: там вражеский аэродром. Подлетаем ближе. На стоянках замечаю какие-то самолеты. Только их почему-то мало. Успели взлететь?

Внимательно обшариваю небо. Вдали, в густой синеве, россыпью маячат темные пятна. Это не облака и не птицы, а наверняка самолеты, и притом в большом количестве. Если противник, то нужно, чтобы он не обнаружил нас. Это главное.

Большое расстояние мешает распознать, кто летит — наши или чужие. Забираемся дальше от фронта на юг и, прикрываясь солнцем, сближаемся.

Враг!

Одним каким-то внутренним импульсом тело сразу напряглось и приняло полную боевую готовность. Слух, зрение, мысль… Все устремилось на противника. Вот уже отчетливо вижу три группы бомбардировщиков по 15 — 20 Ю-87 в каждой. Держат строй «клин» с курсом на Киев. Сзади, чуть приотстав, летят не меньше двух десятков истребителей, здесь и «фоккеры» и «месcершмитты». Очевидно, они только еще пристраиваются к бомбардировщикам, занимая походный боевой порядок для их охраны. Пробраться к «юнкерсам» через такую ораву истребителей — дело сложное. Сумеем ли?

Кто-то из наших летчиков напоминает:

— Не пора ли возвращаться?

Значит, еще никто не видит противника, превосходящего нас по численности раз в десять. Стараясь говорить спокойно, сообщаю о вражеских самолетах. Наш строй, словно попав в сильную болтанку, заколебался. Заметили. Товарищей разом охватило волнение, как и меня несколько секунд назад. Никто не произнес ни слова. Тишина. Напряженная тишина. Все ждут решения.

Саня Вахлаев, находясь в сковывающей группе и следуя установившейся тактике, уже запасается высотой, чтобы надежнее связать боем истребителей противника и предоставить нашей тройке лучшую возможность разбить бомбардировщиков.

Чувствую, что такой «законной» тактикой мы ничего не добьемся. Враг съест нас своей численностью. Броситься сейчас же в атаку, не имея пока тактического преимущества, тоже не годится. Противник легко отразит нападение и потом проглотит нас со всей нашей отчаянной храбростью. Отчаяние — плохой советчик. Сломя голову действовать нельзя. Бой — прежде всего ум и расчет, и только после этого уже сила и натиск. Летчики опытные. Но опытом нужно уметь пользоваться. Расчет сейчас для нас не только знание тактики противника и его боевых возможностей, но прежде всего знание психологии его летчиков. Именно на знании психологии мы и построим бой.