Арсений Ворожейкин - Истребители

— В том-то вся и сложность! — подхватил Трубаченко. — Если бы они летали без прикрытия, то мы бы их били, как куропаток! А истребители не позволяют. Нужно как-то отвлекать прикрытие от бомбардировщиков.

— А как? Хитрое дело! Если бы в последнем вылете мы хоть на пару секунд отвлеклись на истребителей противника, то не смогли бы помешать бомбардировщикам отбомбиться. Видишь, как получается… Я, правда, заметил И-97, когда они уже пошли на бомбардировщиков…

— Я их тоже прозевал, — признался Трубаченко и посмотрел на часы: — Десять минут осталось… Слушай, а ты вчера нехорошо сделал, что не поддержал меня. Мы так порядка в эскадрилье не добьемся.

Бывает, вновь назначенные командиры, особенно когда их предшественники сняты, как несправившиеся, стараются изобразить порядок в принятых подразделениях, частях намного хуже, чем он есть на самом деле. Делается это обычно для того, чтобы потом ярче оттенить свою работу, а в случае каких-нибудь неприятностей и провалов свалить вину на предшественника: порядок, дескать, здесь был плох, я еще не успел выправить положение.

У Трубаченко были как раз такие замашки.

— Дела в эскадрилье не так уж плохи, как ты представляешь…

— Я не артист и не представляю! — вскипел он. — А как командир делаю замечание!.. Летчики проявляют недисциплинированность, отрываются от своих ведущих, а ты их защищаешь!

— Ну, знаешь, у тебя получается, как у бравого солдата Швейка: вся рота идет не в ногу, один прапорщик — в ногу.

— Но я командир, и ты обязан меня поддерживать, — уже более спокойно продолжал он.

— Во всем разумном… А ты вчера на ужине не только обидел летчиков, Василий Петрович. Как командир, ты неверно оценил подготовку эскадрильи, сделал ошибочный вывод о том, почему рассыпаются наши строи в бою.

— Почему же ошибочный?

— А потому, что и Кравченко говорит, да мы и сами стали понимать, что истребители не могут воевать в таких плотных строях, каких мы придерживаемся. Чем больше и плотнее строй, тем он мельче дробится при первой же атаке. Разве эскадрилья, когда на нее сзади нападают японцы, может, сохраняя строй, разом развернуться на 180 градусов? Конечно нет! А потом ты говоришь: «ведомые должны только следить за командиром и прикрывать его». И опять не прав: прикрывать — значит видеть все, что делается кругом, а не одного командира…

— Товарищ командир! — раздался голос дежурного с КП. — Через пять минут бомбардировщики будут над точкой!

— Через пять минут? — вскричал Трубаченко. — Да что они там?! Опять все на свете перепутали!.. Я бросился к своему самолету.

С юго-запада, держась в колонне девяток, показались наши бомбардировщики. Дневной зной уже спал, воздух был прозрачен и спокоен. Самолеты шли, не испытывая толчков и потряхиваний, обычных в жаркое полуденное время. Поджидая нас, двухмоторные машины сделали круг над аэродромом и, когда мы, одиннадцать истребителей, заняли свои места сзади колонны, легли курсом на Халхин-Гол. На маршруте девятки, сомкнувшись внутри, подравнялись в линию, как на параде, и плавно плыли, поблескивая крыльями. Мы тоже сомкнулись, составляя как бы замыкающую группу всей колонны. Никто из нас тогда и не подумал, что такой боевой порядок очень неудачен для прикрытия.

Так близко свои бомбардировщики я видел впервые. В мирное время нам никогда не приходилось летать с ними вместе, отрабатывать учебные задачи по взаимодействию. Я внимательно разглядывал их светлые фюзеляжи, стрелков, готовых в любой момент открыть огонь по врагу. С удивлением и беспокойством я вдруг заметил, что снизу своими пулеметами они защищаться не могут — отсюда противник имеет возможность беспрепятственно на них нападать и бить наверняка. Должно быть, и японцы снизу также беззащитны — силуэты вражеских бомбардировщиков, которых мы сегодня атаковали «вслепую», не зная схемы размещения их бортового оружия, напоминали очертания наших CБ…

Мое внимание, как и в прежних полетах, было обращено не на то, чтобы внимательно следить за воздухом и все замечать первым, а главным образом на то, чтобы сохранить свое место в строю. Правда, опыт проведенных боев даром не пропал: занятый строем, я все же успевал скользить взглядом по сторонам, окидывая верхнюю и нижнюю полусферы. Собранность, красота строя при этом, естественно, нарушалась, но разве боевой порядок — самоцель? Чтобы лучше разглядеть бомбардировщиков, я немного увеличил интервал, оттянулся от Трубаченко в сторону по фронту — и насколько легче и свободней стало мне вести наблюдение за воздухом! Но сохранять свое место в строю — требование уставное, и я снова прижался к командиру. Трубаченко вдруг круто повернул голову. Я проследил за его движением и понял в чем дело: на стороне солнца маячила большая группа японских истребителей. Строй эскадрильи сразу разомкнулся в ширину, очевидно, все заметили противника. Не успел я сделать и полного поворота головы, как группа японцев начала возрастать в размерах. Снижаясь, вражеские истребители шли прямо к середине нашей колонны. Командир эскадрильи, защищая бомбардировщиков, развернулся навстречу нападающим И-97, увлекая за собой всех остальных летчиков.