Арсений Ворожейкин - Солдаты неба

Сверху со стороны солнца сваливается еще пара немецких истребителей. Дело плохо. Прозевали! У противника высота. Принимаем с Дмитрием испытанный оборонительный маневр «ножницы» и, защищая друг друга сзади, переходя из стороны в сторону, стараемся оторваться от врага. И вдруг Аннин чуть слышно, с паузами, передает:

— Больше не могу, ранен… ослаб… самолет подбит…

— Дима, скорее иди домой! Не можешь тянуть — садись!

Всю четверку «мессершмиттов» мне удалось привлечь на себя. Аннин, пользуясь этим, вырывается из клубка боя и уходит, оставляя за собой струйки серебристой пыли. Очевидно, у него пробит бензиновый бак, и горючее выливается наружу. Немцы, поняв, что он сбит, не стали его преследовать.

Чувство одиночества словно отяжелило мой самолет, мысли, тело. Маневр как-то сразу затруднился. Тоскливо стало на душе. В такие минуты, бывает, сдают нервы. Удастся ли вырваться? Тревога встряхнула силы и сбила секундное оцепенение. Вернулась уверенность, а с ней и легкость всех движений. «Як» снова стал пушинкой, и я готов к бою.

К моему удивлению, «мессершмитты» словно не замечают меня. Что это значит? Я рассчитывал: четверка наперегонки бросится в атаку и мне будет легче уйти, а тут какая-то нерешительность. Хочется этой нерешительностью воспользоваться и метнуть свой «як» подальше от этих медлительных соседей. Но понимаю, именно этой паники от меня и ждет враг.

Делаю развороты, оценивая обстановку. Один фашист уходит вниз под меня, другой, с какими-то разноцветными росписями на фюзеляже и с черным носом, — вверх, двое становятся по сторонам.

Я не сомневался — четверка опытных пиратов будет действовать согласованно и осторожно. Нужно этому противопоставить расчет и спокойствие. Но разве сейчас можно быть спокойным? Ясность мысли — вот что необходимо!

Прежде всего нужно ограничить врагу свободу маневра по высотам — для этого мне надо снизиться и прикрыться снизу землей. Как и пехотинцу, земля летчику тоже может быть союзником. Правда, это затруднит свободу маневра и потребует аккуратности в пилотировании. Но я ведь один, мне это сделать легче, чем им вчетвером. Судя по всему, черноносый «мессершмитт» — главная опасность. Он сзади и выше меня. С него не спускать глаз!

Едва все эти соображения промелькнули в сознании, как я тут же убрал обороты, и машина стала снижаться крутой спиралью. Враг пока выжидает. Но как только у самой земли я резко выхватил самолет из спирали, два «мессершмитта» с разных направлений атаковали. Бросками из стороны в сторону уклоняюсь от их прицельного огня. Оба немца далеко отходят и летят на параллельных курсах, демонстрируя подготовку к новому нападению. Зачем эта демонстрация? Третий «мессершмитт», тоже не сумевший атаковать, на большой скорости проносится надо мной и выскакивает вперед, подставляя хвост, как бы говоря: «На, стреляй!» Явная приманка.

Теперь понимаю, зачем пара «мессершмиттов» идет по сторонам: тоже отвлекает, чтобы я не заметил, откуда готовится решительная атака. «Мессеры» хотят расправиться со мной без лишней возни. Ну что ж, посмотрим! Одному против четырех кувыркаться и метать «як» из стороны в сторону не стоит: неосторожным маневром можно самому наскочить на огонь.

Все внимание сосредоточиваю на четвертом самолете. В лучах солнца он сзади и выше меня и по-прежнему выжидает момент. А что, если прикинуться вахлачком и пойти на приманку? Может, он и клюнет на эту удочку?

Я помчался за приманкой. Черноносый тут же камнем свалился на меня. Из-за солнца я ошибся в определении расстояния, и немец на большой скорости сразу очутился так близко, что я, уклоняясь от удара, чуть было не кинулся в сторону и не сорвал свой план.

Немец, чтобы прицелиться, начинает доворот. Я чувствую, что ему мешает взять меня на мушку его же собственная скорость и мое незаметное для него скольжение. Нужно и дальше разыгрывать роль слабачка, кинувшегося на приманку. Пусть сближается. Важно не дать ему прицелиться. Имея сумасшедшую скорость, он в критический момент отвернется и проскочит мимо. И тут я его прикончу. Атака должна быть короткой! Огонь навскидку!

На какое-то мгновение забываю про остальную тройку. «Мессеры» полностью предоставили меня во власть своего вожака. Летя по прямой, с повернутой назад головой, я впился глазами в стремительно догоняющего меня черноносого истребителя. О пилотировании не думаю. Самолет как бы растворился во мне. Сейчас он — продолжение моих рук, ног и мыслей. Все внимание на врага. Диск бешено вращающегося винта «мессера» блестит на солнце двумя горизонтальными линиями, похожими на шевелящиеся усы. Надвигаясь, они словно обнюхивают меня. В эти секунды чувствую все движения противника, пожалуй, лучше, чем свои: невпопад шелохнись самолет — и я пропал. В такие критические моменты чувства приобретают абсолютную тонкость восприятия. Вот черноносый берет меня в прицел. Я, не показывая виду, уклоняюсь боковым скольжением. Это вводит врага в заблуждение. Он думает, что я, погнавшись за приманкой, ничего не вижу сзади. Хочется, очень хочется отвернуть от шевелящихся усов и противного черного носа. От напряжения рук и ног, кажется, дрожит и мой «як».