Арсений Ворожейкин: Сильнее смерти

Вскоре в Монголию прибыла большая группа летчиков — участников боев в Испании и Китае. Среди них Герои Советского Союза: Сергей Грицевец, Григорий Кравченко, Николай Герасимов, Иван Лакеев, Борис Смирнов… Они стали нашими боевыми наставниками.

Майские бои на земле с нашей стороны были успешными. Японский отряд, потеряв на поле боя более 400 убитых, отошел за государственную границу.

С той поры противник особой активности не проявлял. Наша сторона никаких поводов для обострения обстановки, разумеется, не создавала. Войска близко к границе не подтягивались. Однако противник готовился к новым боям, что было заметно по сосредоточению вблизи границы японской авиации и полетам разведчиков над Монголией.

В этот же вечер в эскадрилье состоялось открытое партийное собрание. Вопрос на повестке дня один: задачи личного состава в новых условиях. Как военному комиссару эскадрильи доклад было поручено сделать мне.

На фронте стояло затишье. Мы с утра и до вечера летали на учебные бои и на групповую слетанность. Наши учителя — боевые инструкторы. В перерывах между полетами затаив дыхание слушали их рассказы о воздушных схватках против японских захватчиков в Китае и с фашистами в Испании,

…В этот день к нам на аэродром прилетел Герой Советского Союза майор Сергей Иванович Грицевец. Высокий, худощавый, с энергичным лицом. На этот раз он о тактике с нами говорил мало, куда-то торопился. Перед отлетом предупредил:

— Будьте начеку. Есть данные, что японцы вот-вот начнут новую провокацию. Для лучшего управления истребителями с земли, — продолжал Грицевец, — в районе горы Хамар-Даба из белого полотна будет выложена стрела, показывающая направление полета. Кроме того, в сторону японских самолетов будет бить наша артиллерия. Разрывы снарядов — цветные. Они тоже будут показывать, где находится противник. Эти сигналы — приказ на уничтожение вражеских самолетов. В случае воздушного боя границу не перелетать. Сбивать самураев надо до границы.

Когда я подошел к своему истребителю, техник Васильев, только что устранивший неисправность на нем, попросил меня облетать машину. Смотрю на небо. Солнце садится, но до наступления темноты еще можно успеть. Я пошел за разрешением.

Командный пункт эскадрильи находился в полевой палатке, натянутой над котлованом, служившим укрытием на случай налёта авиации. Справа и слева от входа были оставлены земляные уступы выстланные постелями — командиру и мне для дневного отдыха. Выступ оставленный посередине, служил столом. На нем телефон. Телефонист сидел на двух патронных ящиках. В жару борта палатки поднимались, и она походила на большой зонт. Теперь вечерело, полотно было опущено.

Капитан Василий Васильевич Гугашин лежал на кровати и сочинял письмо домой. Он быстро договорился со штабом полка о моем вылете и напомнил:

— Только долго не крутись, темнота застанет.

В воздухе мотор работал чисто, никаких признаков неисправности. Солнце уже касалось горизонта и на землю ложилась ночь. Я хотел было идти на посадку, заметил впереди и выше себя белые, оранжевые и черные бутоны с разорванными краями. «Что за чудо?» — удивился я.

Мне никогда еще не приходилось видеть в небе такое художество. Я рассматривал его с острым любопытством… Да ведь это же бьет зенитная артиллерия! Я вспомнил пояснение Сергея Грицевца, вглядываясь в эти разрывы. Это приказ — наперехват самолетов противника! И приказ мне, потому что сейчас, наверное, в воздухе, кроме меня, никого. Но где враг?

Лохматых пятен на небе становилось все больше и больше. Некоторые из них начали расползаться и исчезать. Вдруг среди этих разрывов мелькнула серебристая точка. Японский самолет!

Позабыв обо всем на свете, я устремился за ним. Разведчик! Догнать и уничтожить! Обязательно уничтожить!

…Мотор давно работает на полную мощность. Ноги с силой уперлись в педали, как бы помогая самолету, и все мое тело подалось вперед. Однако сближение происходит слишком медленно. Наконец я оказался на одной высоте с разведчиком. Но расстояние между нами было по-прежнему велико. Отжимаю от себя ручку, чтобы увеличить скорость. Результата не достигаю: мой самолет проваливается, противник снова оказывается выше и даже дальше от меня, чем только что был. Нужно стрелять, решаю я,

То ли вспомнился совет боевых летчиков: «Прежде чем открыть огонь — оглянись!», то ли это был инстинкт самосохранения, но я обернулся. К счастью, противника в хвосте не было.