Ф. Вишнивецкий - Тридцатая застава

— Придержи… — шепнул Тимощенко, заметив волнение собаки, и привычным движением поставил затвор винтовки на боевой взвод. Селиверстов достал из кобуры револьвер.

То теряясь в еще не рассеявшемся тумане, то изредка выделяясь в серой мгле, темная фигура пробиралась между кустами к подножию холма. Старшина пополз к реке, чтобы отрезать путь к отступлению. Он был уже почти у кромки воды, когда неизвестный, должно быть, что-то заметил впереди и огромными прыжками бросился обратно к реке. Отпущенный Селиверстовым Рекс в несколько прыжков настиг бегущего и повалил его на землю. Одновременно к задержанному подбежали Денисенко и старшина.

— Мо-ло-дцы, — смерив уничтожающим взглядом незадачливый наряд, произнес старшина таким тоном, который ничего хорошего не сулил ребятам. — Мы еще поговорим об этом…

Провинившиеся сгорели от стыда и смущения. Старшина никогда напрасно не отчитывает бойцов, это всем известно. А теперь еще начнется проработка на собраниях…

— Задержание запишем на Рекса, — словно издеваясь над ними, тихо пообещал Тимощенко, пока обыскивали нарушителя.

Тот охотно подчинился этой процедуре, сам достал из потайного кармана какую-то измятую листовку и, пристально всматриваясь в лица пограничников, возбужденно что-то объяснял на своем родном языке. Похоже, он даже рад, что все так удачно получилось.

Ребята со школьной скамьи сохранили десятка два немецких слов, но ничего не поняли из его рассказа. Не сумели разобраться и в листовке. А нарушитель, тыча пальцем себе в грудь, несколько раз повторил:

— Их бин политише эмигрант, ферштейн?

— Ферштейн, ферштейн, — спокойно отвечал старшина, рассматривая документы. Кроме листовки, были обнаружены обычный немецкий паспорт, похожий на наш, только немного крупнее размерами, и какое-то удостоверение, напоминающее наш заводской пропуск. — Вот только в толк не возьму, почему «политише эмигрант» пытался бежать обратно… Но это уж начальство выяснит… Ферштейн?

— Я! Я! — поспешно закивал головой нарушитель.

На заставе он настойчиво и слишком длинно доказывал Кольцову, почему вынужден бежать в Советский Союз. Кольцов немного разбирался в языке, но не стал вникать в его объяснения и отправил в комендатуру — там разберутся, эмигрант он или обычный шпион…

Рассматривая сводки разведотдела за последнее время, Кузнецов невольно сравнивал их с прошлым, когда служил здесь начальником заставы. В двадцатые и в начале тридцатых годов немало было нарушителей. Среди них преобладали контрабандисты, террористы, диверсанты. За последние годы картина совершенно изменилась.

— Интересное явление, Петр Алексеевич, — поделился он своими наблюдениями с комиссаром. В этом году только на одном пятом участке среди нарушителей попадается больше разведчиков, чем в двадцатые годы по всему отряду. О контрабандистах сейчас почти не слышно. Чем ты объяснишь такой поворот?

Шумилов не спешил с ответом. Немного флегматичный по натуре, он всегда старался сдерживать стремительные и часто резкие действия Кузнецова. Такая противоположность темпераментов вносила некоторое равновесие в служебную практику отряда.

— Во-первых, Петр Сергеевич, успехи социализма не дают им покоя. Во-вторых, тогда мы имели дело с пилсудчиками. Ну, иногда совалась к нам старая… — Он употребил слово, от которого Кузнецов поморщился. — Эта самая английская разведка. А теперь на смену ей пришли гитлеровские выкормыши. Террором и диверсиями, как и пилсудчики, они тоже не брезгают…

Разговор прервал звонок.

Комендант пятого участка доносил, что на тридцатой задержан нарушитель, назвавшийся политическим эмигрантом.

Кузнецов немедленно позвонил начальнику УНКВД и штабу округа — На тридцатой снова задержали нарушителя, на этот раз политэмигранта. Вот и разберись в окраске агентуры…

Начальник УНКВД пригласил майора Стуся.

— Сходите-ка в отряд, помогите разобраться, а заодно и свои отношения с ними наладьте. В нашей работе без взаимопонимания и доверия толку не будет.

Дело в том, что при последнем задержании и допросе нарушителя начальник отряда вмешался в функции следственного отдела УНКВД, чем, по мнению Стуся, подорвал его авторитет.

При разговоре с Кузнецовым Стусь не скрывал своего недружелюбия.

— Снова собираетесь действовать в обход следственного отдела? Прошу не вмешиваться в наши функции…