Валерий Кормилицын - Держава том 2

– О-о-х, красота-а, – расселись за столиком с картами два воеводы с боярином.

– Милейший, принеси-ка шампанского, – велел пробегавшему лакею боярин, он же генерал от инфантерии Драгомиров.

– Вы правы, поддержал его вислоусый, похожий на запорожца, пишущего письмо султану, воевода, он же генерал-майор Троцкий. – Ни музыки, ни шума разговоров, а главное, прохладнее…

– Сутолока утомила, – выложил на стол виновницу переполоха – булаву, воевода Рубанов.

Расторопный лакей уже разливал по бокалам шампанское, облив белую перчатку воеводы Троцкого.

– Ну и дурак же ты, братец, – снял перчатку генерал-воевода.

– Так точно, ваше превосходительство, – гаркнул лакей, примирив генерала с жизнью.

– Видно из солдат? – успокаивающе похлопал провинившегося по руке.

– Так точно. Унтер-офицер лейб-гвардии Семёновского полка. Обходительным манерам до конца не обучен. Вот ежели бы маршировать приказали.

– Ничего, ничего, научишься, – отпустил его Драгомиров. – А вот вас бы, Владимир Иоанникиевич, – обратился к Троцкому, – при императоре Александре Третьем, выйди вы без перчаток, мигом упекли бы на гауптвахту. Как сейчас помню, – начал раздавать карты, – в 1890 году, на одном из январских балов, выпившие за ужином офицеры позволили себе маленькую, по их понятиям, вольность… Гвардейцы же… Пошли танцевать без перчаток. Но император не считал нарушение формы одежды мелочью. На следующий после бала день, четырёх офицеров посадили в Комендантскую.

– Ха! Пустяки какие, – положил на стол карты Троцкий. – В 1882 году, на Большом балу, после принятия горячительных напитков, я и вовсе во время исполнения польки, начал танцевать вальс. Вот скандал был, – радостно произнёс генерал. – Меня даже из лейб-гвардии Павловского полка в пехотный перевели.

– То-то вы в 55 лет всё генерал-майор, – уколол товарища Драгомиров.

– Пустяки, дослужусь ещё до генерала от инфантерии.

– А меня зато сам Александр Третий жучил за расстегнутый крючок, – с завистью глянул на Троцкого Драгомиров. – А теперь что? Половину ловчих со стрельцами на губу пересажать следует, а никому и дела нет, – в раздражении бросил на стол карты. – Во времена Александра Первого и Николая Первого дисциплина соблюдалась жёстко. Римского-Корсакова исключили из гвардии за то, что позволил за ужином расстегнуть мундир. На представлении об увольнении помета: «Высочайше поведено мундира Корсакову не давать, ибо замечено, что оный его беспокоит. 20 февраля 1821г.» Так вот было. Потому: дисциплина.

– Самого Лермонтова великий князь Михаил Павлович отправил под арест прямо с бала в Царском Селе, за неформенное шитьё на воротнике и обшлагах вицмундира. Лермонтова-а! – с завистью вздохнул Рубанов. – А я вот ничем таким не прославлен, – загрустил он.

– Как? А булаву нынче кто уронил? – захмыкал Драгомиров и его поддержал Троцкий. – То-то батюшку-царя развеселил… Эй, братец, – остановил пробегающего мимо лакея, – чем народ изволит заниматься?

– Так это, вашвысокопревосходительство. Танцы пока закончились и все гужом двинулись на концерт в Эрмитажный театр.

– Ну, коли так, принеси-ка нам ещё бутылочку… Да прям с подо льда бери.

– Глянул я, сплошной бомонд пришёл, а не нормальные генералы, как мы, – вздохнул Троцкий, ожидая лакея.

– Да-а, кого только на бал не приглашают. Фабрикантов с жёнами даже, – постучал булавой по столу Рубанов, завидя спешащего к ним лакея. – Ты где это, братец, запропал? Будто в девятивёрстный поход ходил, – развеселил Драгомирова.

Отсмеявшись и выпив шампанского, тот продолжил тему:

– Раньше появление так называемых, нестатусных лиц, вызывало огромное негодование высшего света. Помню, в 1884 году, на Большом балу появилась дочь парижского Ротшильда – Ефруссия… Высший свет был в шоке. Кусок рябчика в горло не лез, – хохотнул он, – хотя все знали о контактах Александра Третьего и российского министра финансов с Ротшильдом. Но для русской аристократии он оставался не более как «одесским купцом», – вновь загоготал генерал, стуча ладонями по столу.

«Уроженец Конотопа, хоть и генерал от инфантерии», – добродушно глянул на Михаила Ивановича Рубанов:

– Таинственная сила петербургских салонов, – отхлебнув из бокала, промолвил он. – Даже сам Александр Третий не мог осилить мнение света. Через четыре года после Ротшильда, лорд Черчилль лично просил императора выдать ему с супругой приглашение на бал, но, ярый апологет традиций Александр Третий распорядился допустить их лишь на хоры одной из зал, дабы те могли хотя бы посмотреть на шествие…