Валерий Кормилицын - Держава том 2

– Как всегда. Обед в 7, а ужин часов в 11-12 вечера, – ответил Александр Иванович.

«Всё-таки они с собранским поваром родственники», – пришёл к неожиданному умозаключению Аким.

Горе на любовном фронте не отразилось на его аппетите. После завтрака он вместе с начкаром Яковлевым проверил температуру в солдатской караулке, перекрестившись перед этим на икону с неугасимой лампадой в память погибших здесь чинов караула от лейб-гвардии Финляндского полка при покушении на императора Александра Второго.

– С юнкерских времён капитан Кусков приучил, – сообщил улыбнувшемуся поручику.

Затем проверили караулы в Зимнем дворце.

Из полка пришли экипажи, и Лебедев с Васильевым разъехались проверять караулы 1-го отделения по записке из комендантского управления.

Начальник караула Яковлев выходил к каждой отправляемой смене часовых проводить инструктаж, а Рубанов с Гороховодатсковским снабдив посыльного вестового записками, направили его в Собрание, чтоб принёс от библиотекаря книги.

К 3 часам офицеры собрались в столовой. Лакей подал самовар, посыльный принёс из булочной печенье, пышки и пирожные.

После чая рунд с дежурным вновь уехали, а Рубанов, немного почитав, решил проверить караулы, а заодно и прогуляться по Зимнему дворцу.

Проходя мимо одной из комнат, почувствовал запах дыма.

« Ну куда столько свечей запалили? – подумал он. – А вдруг портьера загорелась?» – втянул носом дым и чихнул.

Не раздумывая больше, принялся барабанить в дверь.

Никто не открывал. Приложив ухо, прислушался. Тишина. И явный, всё усиливающийся запах дыма из-под двери.

Увидев неподалёку на тумбочке телефон, яростно закрутил ручку.

– Яша-а! – орал в трубку. – Вызывай пожарных и присылай свободных караульных.

Несколько солдат, под предводительством Пал Палыча, мигом вышибли дверь и вёдрами принялись заливать огонь, вовсю бушевавший у печи. Горел пол и чадило кресло.

Подбежавший лакей сообщил, что это квартира фрейлины Тютчевой, и умчался её искать.

Солдаты выкинули в коридор дымившиеся стулья со столом, и тут Аким услышал какой-то визг под кроватью. Нагнувшись, увидел дрожащую таксу.

Когда, взяв псину на руки, вышел с ней в коридор, солдат сменили пожарные, в азарте, чуть не сбив его лестницей.

– Ещё козла Шарика бы прихватили… Зачем вам лестница-то внутри?

– Брандмейстер с нами, а лестница завсегда могёт пригодиться, – дружно принялись крушить стену рядом с печью.

Пламя разгоралось всё сильнее и сильнее. Пожарные расчёты прибывали один за другим.

Услышав шум, гам и грохот, Аким выглянул в окно – то подкатила ещё одна ватага пожарных.

Скачки орали друг на друга, выбирая место для своих упряжек. Прибывшие с пожарными собаки грызлись, выясняя, кто вожак и чья пожарная часть лучше.

Усатый брандмайор кому-то орал в рупор.

Вся площадь и набережная были усеяны народом, в большинстве своём – советниками брандмайора…

– Что ты опять натворил? – перед Акимом стоял, держась за сердце, белый как лебедь Александр Иванович.

– Но зато хоть не спал, – осчастливил его Рубанов.

– Тимочка-а, – услышали они женский голос, – лапулечка моя, – то фрейлина Тютчева узрела свою собачонку.

Враз взбодрившийся Тимочка, от радости, что видит живую и невредимую хозяйку, деловито вцепился мелкими, но острыми зубками в локоть спасителя, пытаясь урвать кусочек.

– Здесь съедаю-ю-т, – дурачась, заорал Аким, пытаясь отцепить от локтя собачью нечисть.

«А ведь 20 лет уже парню», – осудил его поведение Лебедев, мысленно, суток на 15 прощаясь с супругой.

Фрейлина с трудом оторвала Тиму от лакомого куска, и со слезами на глазах, чмокнула Рубанова в щёку.

Тут наступила относительная тишина – то подошёл сам великий князь Владимир Александрович, случайно проезжавший мимо дворца и строго нахмурившись, произнёс:

– Что вы тут?

Доблестный Рубанов коротко и ясно доложил, что проверяя караулы с капитаном Лебедевым, обнаружили пожар. Не растерявшись, вызвали подкрепление и приступили к ликвидации загорания, попутно вынеся из пламени пострадавшую таксу фрейлины Тютчевой.

– Объявляю вам благодарность, – рыкнул ужас Санкт-Петербургского гарнизона. – Оказывается, гауптвахта делает из подпоручика человека, – уходя, изрёк он.

Немного покрасневший Лебедев, держась за многострадальный рубановский локоть с вырванным куском материи, побрёл в караульное помещение.

Дабы подбодрить прямого своего начальника, Аким поинтересовался: