Владимир Малыхин - Наследник

— Да и ты не очень помолодел, — сказал Ян и положил руку на его плечо.

— Выпьем по рюмке за встречу? — спросил Георгий.

Ян отрицательно покачал головой.

— Ты же знаешь...

— Тогда чаю.

— Чаю давай и покрепче.

Чай пили вприкуску. Ян сказал:

— Крепкий. Кто заваривал, Аня?

— Ян, не томи душу, — не выдержал Георгий, — объясни, ради всего святого, что происходит?

Новый Термидор?

Ян помолчал, отпил несколько глотков:

— Отвечу тебе на это словами Сталина. Помнишь его беседу с немцем Эмилем Людвигом? —

Георгий кивнул головой. — На вопрос, можно ли провести параллель между его деятельностью и

реформами Петра, он ответил, что всякие исторические параллели сомнительны, а данная —

бессмысленна.

— Тогда, в чем же дело? Неужели вся старая ленинская гвардия... Скажи честно как коммунист

коммунисту!

Ян медленно сказал:

— Что касается звания коммуниста, то я всегда считал и говорил, что в нашей чекистской работе

надо быть прежде всего коммунистом, а уж потом чекистом. К сожалению, — он развел руками, —

многие мои коллеги из Коллегии, извини за каламбур, думали и думают по-другому. .

Георгий молча слушал, опасаясь прервать его откровенность. Он отлично знал, что на служебные

темы Ян никогда не распространялся. Но сейчас, Георгий это почувствовал, он был настроен на

откровенный разговор. Поэтому Георгий, затаив дыхание, ловил каждое его слово.

— И в этом, — продолжал Ян, как бы рассуждая с самим собой, — наша беда.

— Беда органов? — осторожно спросил Георгий.

— Теперь уже не только органов, — нахмурился Ян.

Они надолго замолчали, отпивая небольшими глотками остывший чай.

— Ты знаешь, что меня понизили в должности и назначили начальником областного управления?

— спросил Ян.

Георгий посмотрел на него широко раскрытыми изумленными глазами:

— Как? Когда? Почему?!

— Недавно, — ответил Ян, — и это коснулось не только меня... Вчера приехал в Москву по

вызову Ежова.

— Но какие мотивы?! — не унимался Георгий.

— Лестницу, как известно, начинают мести сверху, — проговорил Ян.

— Но какие мотивы?!

— Мотивы знает только Он...

— Кто, Ежов? — тихо спросил Георгий.

— Да нет, — поморщившись, махнул рукой Ян. — Он — калиф на час... Меня и еще нескольких

товарищей пригласили на Политбюро, где по предложению якобы Ежова было принято решение

перевести нас из центрального аппарата на периферию. Сталин сказал, что это мера вынужденная и

временная. — Как вы знаете, — сказал он, — многие официозы продажной буржуазной печати

обвиняют нас в якобы незаконных арестах. Они являются не только рупором реакционных

правительств, но и подпевалами обер-шпиона Троцкого, который гавнит нашу партию, отлично

понимая при этом, что мы боремся за чистоту ее ленинских рядов. Поэтому, — сказал он, — решение

Политбюро о вашем временном переводе на периферию обезоружит продажных писак из лагеря

контрреволюционных правительств и Четвертого троцкистского Интернационала, всяких Сувориных,

Рут-Фишеров, Масловых и других, им подобных. С другой стороны, — продолжал Сталин, — это

значительно укрепит позиции наших друзей в Коминтерне, облегчит им пропаганду идей марксизма-

ленинизма. — Он пожелал нам успехов на новой работе и добавил, что Политбюро в этом не

сомневается. — Вот тебе мотивы. Но, как известно, спелые яблоки срывают с яблони не для того,

чтобы потом опять привязать к веткам. Их съедают. . — Ян вздохнул: — Поздно, очень поздно я это

понял...

Неожиданная новость в первые минуты неприятно поразила Георгия, он, слушая Яна, вдруг с

надеждой подумал: "Черт возьми, а может это и есть начало тех перемен, которые все мы так ждем!

Может быть я ошибался, обвиняя во всем Сталина? Может, это произвол НКВД? " — И он решил

задать главный вопрос: — Извини, Ян, но неужели все происходило и происходит без его ведома? Как

же в таком случае... — Ян резко перебил его: — Прекрати! Не будь карасем-идеалистом! — помолчав,

глухо проговорил: — Впрочем, все мы были такими карасями, — он отодвинул недопитый стакан

остывшего чая и надолго задумался. Георгий тоже молчал, с нетерпением ожидая продолжения этой

неожиданной для него исповеди. Наконец, Ян провел по лбу ладонью: — Однажды Менжинский

сказал нам: — Имейте в виду, что у ЧК один хозяин — партия, а не кто-либо другой... Сказать-то

сказал, но... и сама партия тогда уже привыкла думать, что истина глаголит только одними устами...