Владимир Гуляев - Любань. 1942. Книга 1

Мимо пробегали гражданские, встречавшие своих солдат, военные, прибывшие, как и он, из госпиталей: кто-то в увольнение, а кто-то совсем, по инвалидности на костылях. Суета вокзала его радовала, где-то рядом в этой суетной толпе смеялись и плакали, но это были слезы встречи, слезы радости. Из первых двух вагонов выносили на носилках тяжелораненых, эвакуируемых в Барнаульские госпитали, для многих из них война, возможно, уже закончилась. «Ну, что же, до июля побуду дома, а там видно будет, может и война окончится, а нет – так на фронт! А сейчас бы, самое время, перекусить, да попутку до деревни или, хотя бы до Павловска, поискать» – подумал Леонтий и, прихрамывая на левую ногу, опираясь на палку – трость, вышел в город, на привокзальную площадь. На площади было людно, поодаль стояли конные подводы из саней-розвальней и саней – кошёвок, да пару полуторок, наполовину крытых брезентом. Некоторые возчики, одетые в длинные тулупы, были явно издалека. В надежде встретить знакомых, Леонтий подошёл к группе пожилых возчиков, курящих самокрутки.

– Привет, мужики!

– И тебе, солдат, доброго здравия!

– Что, всё? Отвоевался, слава Богу? Али как?

– Али как! Вот как бы в отпуск домой на полгода. С госпиталя.

– Ну, это, слава Богу, живой остался! А там, глядишь, и война закончится, походу дела к лету фрица задавим! Кончилась его сила! Похоже, припёрли мы его к стене-то! Так, солдат?

– Похоже, так! Но уж больно он сопротивляется, сволочь!

– Да и народу-то сколько положил! У нас в деревне в каждом доме, почти, похоронка. А где и две! Во, таки дела!

Мужики некоторое время курили молча.

– А ты, сам-то, с какой стороны будешь?

– Из-под Шелаболихи я, с деревни Новообинцево. Вот, думал, может, кто из земляков среди Вас есть, или с ближней деревни, или с Павловска.

– Да был здесь один с под Павловска, с Рогозихи, вроде. Кого-то привез встречать тоже. Вон его сани стоят у чайной, сам-то, наверно, для согреву зашел принять.

– Где воевал-то?

– Под Ленинградом. С января 42-го всё там, под Ленинградом.

– Долго в госпитале-то пролежал?

– С конца августа 44-го.

– Долго, однако! Серьёзное ранение.

– Да, в бедро и в колено попало. Третий раз за войну. Два раза-то более – менее, а вот в третий раз – хорошо задело. И главное опять в левую ногу, как на Гражданской. «Везучая» нога!

– Да, уж!

– Ну ладно, мужики, спасибо!

– За что спасибо-то? Это тебе, солдат, спасибо за службу твою.

– Прощевайте! Пойду в попутчики проситься, авось повезёт.

– Да повезёт, куда он денется!

Леонтий направился к чайной. Внутри в прокуренном зале, пропахшем пивными парами, несколько небольших компаний мужиков решали насущные вопросы за кружкой пива. За крайним столиком сидел мужичок в сером тулупе, перед ним было полстакана с водкой и шматок сала с луковицей и хлебом, это явно был тот возчик из Рогозихи, который и нужен был Леонтию.

– Привет, земляк!

– И тебе, солдат, не хворать. – Рогозянин, степенно допил водку, закусил.

– Ты ведь, земляк, с Рогозихи будешь?

– С Рогозихи. А ты, вроде как, не с нашей деревни. Откуда знаешь про меня?

– Да мужики, там, у вокзала, сказали. Я с Шадры, с Новообинцево, значит. Вот напроситься хочу у тебя, до Павловска добраться. А там, уж, я и пешком доберусь до деревни, или в попутчики попаду к кому-нибудь.

Рогозянин не торопясь завернул сало, остатки хлеба и лук, в тряпку, сунул сверток в карман тулупа:

– Я-то не против, председатель даст добро, так по мне и поезжай.

Перекусить Леонтию не удалось.

Они вместе, с возчиком, вышли из чайной и направились к саням, количество которых заметно поубавилось, разъехались.

– Вона, и председатель с супругой идут. Она у него на курсах каких-то была в Новосибирске. Поговори с ним, мужик он нормальный, тоже бывший фронтовик.

От вокзала к ним подходили женщина и мужчина. Мужчина немного прихрамывал. «Видимо тоже ранение в ногу было»– подумал Леонтий.

– Добрый день, председатель! Земляка до Павловска не подбросите? Своим не стал сообщать, нежданно решил приехать.

– С Шадры он, с Новообинцево.

– Добрый, добрый, надеюсь! Отвоевал, значит.

– Нет ещё, на полгода, до июля, на излечение отпущен. Фамилия моя – Гуляев. Леонтий Сергеевич.

– Ну, что ж, усаживаемся в сани, по дороге поговорим. Не поспешая, часов пять до Павловска будет, так что время есть наговориться.

Застоявшаяся лошадь, резво взяла с места, быстро перейдя с шага на мелкую рысь.

– Добрая лошадь, легко идет.