Владимир Мороз - За отвагу

Поздно вечером вышли к небольшой лесной деревушке. Невысокие избы проступали на фоне звездного неба. Где-то недалеко залаяла собака, почуяв чужаков. Вслед ей звонко залилась другая, затем третья, и пошло-поехало. Через некоторое время лай затих, вероятно, домашние питомцы поняли, что незнакомцы не представляют опасности для их хозяев. Напоследок раздалось басовитое «гав», и над деревней снова наступила тишина.

– Немцев точно здесь еще не было, – негромко сказал Василий. По своему опыту он знал, что там, где побывали вражеские солдаты, собаки вели себя совсем по-другому, предпочитая отсиживаться в конурах, не подавая голоса, словно чувствуя лютую звериную злость пришельцев. А если вдруг какой-то пес решался облаять непрошеного гостя, то ответом почти всегда был выстрел.

Подойдя к крайней избе, Василий негромко постучал в окошко. Через пару минут раздался заспанный голос:

– Кто там?

– Доброй ночи! – поздоровался Василий, – мы солдаты Красной армии, у нас раненый, нужна помощь.

– Какие солдаты? – недоверчиво переспросил все тот же голос, позевывая.

– Как какие? Самые настоящие. Свои, советские.

– Свои дома по лавкам сидят, – голос звучал недовольно, – сейчас выйду, подождите.

Через минуту на крыльцо вышел высокий пожилой человек в накинутом на нижнее белье ватнике. В руке он держал керосиновую лампу, распространявшую вокруг себя тусклый свет.

– Сюда идите, – сказал он, поднимая лампу над головой.

Василий заметил, как за занавеской мелькнуло испуганное женское лицо. Втроем они подошли поближе к хозяину. Тот, возвышаясь над ними, осматривал ночных гостей.

– А это что за гусь? – кивнул он на немца.

– Не гусь, а Ганс, – улыбнулся Василий. – Мы его в плен взяли рано утром, но не успели к своим выйти. Товарища старшину ранило сильно, вот и задержались.

– А, ну я слышал, что под Лоевом плавучих мостов понастроили. Взорвали, значит?

– Взорвали, – кивнул головой Василий. – Нам бы рану посмотреть да перевязать нормально, лишь бы столбняк не начался. Поможете? Может, врач в деревне есть?

– Доктор? – хозяин на мгновение задумался. – Доктор имеется. Правда, он больше коровам хвосты закручивает, вицинаром зовется. Но мужик грамотный, мы у него всем селом лечимся. А в город в больницу едем, когда уже совсем что-то тяжелое. Да что ж вы стоите? – засуетился он вдруг. – Давайте в хату, старшина-то ваш вон уже плетью висит, видать, совсем сил не осталось.

– Янка! – громко крикнул он, войдя в дом, – быстро одевайся и к Игнату Поликарповичу дуй. Скажи, что у нас командир раненый. Пусть поспешит.

Со стоящей около стены широкой скамьи подскочил мальчишка лет десяти и стал торопливо одеваться. Хозяин между тем распоряжался, указывая жене, сидевшей около сына:

– Ганна, топи печь. Надо воду греть. Обязательно пригодится. Так, хлопцы, – он повернулся к Василию с пленным, продолжавшим поддерживать Кузьмина, – командира вашего вот сюда кладите, – он показал на скамейку, стоящую в середине комнаты около стола, – и пойдем со мной к колодцу. Воду поможете притащить.

В полутьме Василий заметил, что с печки на них смотрят еще несколько детских глаз. Хозяин, перехватив его взгляд, тут же прикрикнул на детей:

– Ну-ка, спать быстро! Чтобы ни одного не видел, увижу – ремня дам.

Детей как ветром сдуло.

– А немец что, и вправду настоящий? Не шутишь? – спросил хозяин, когда они набирали воду из колодца.

– Сам у него спроси, если не веришь, – улыбнулся Василий.

– А как спросить?

– Ну, скажи ему: «Хэнде хох», только громко.

– Хэндэ хох! – рявкнул хозяин.

Немец от неожиданности уронил ведро и, не став его поднимать, резко вскинул вверх руки. И замер, не понимая, чего от него хочет этот мужчина.

– А что это он руки задрал? – удивился хозяин.

– «Хэндэ хох» – это «руки вверх» по-нашему, а так как немец человек военный, то он и выполнил приказание, – объяснил Василий поведение пленного.

– Ишь ты, – восхищенно закачал головой хозяин, – и правда, живой немец. Никогда раньше не видел. Я сюда ровно пятнадцать лет назад из-под Твери приехал в школе работать, у нас их отродясь не было, а местные, кто здесь родился, еще кайзеровцев помнят.

Через двадцать минут прибежал полный человек с абсолютно лысой головой. В руке он держал небольшую сумку. Немного отдышавшись на крыльце и вытерев платком пот с лысины, он без стука вошел в дом.

– Это наш доктор-вицинар, Игнат Поликарпович.