Брюс Федоров - Вестники Судного дня

Пётр собрался с силами и прокричал:

– Георгий, обратно мы уже не вернёмся. Никак.

Не сразу, прошла минута прежде штурман-стрелок хрипло ответил:

– Давай, командир. Это нужно сделать.

Сзади раздался громкий взрыв. Это шедшего в кильватере СБ Константина разнесло в клочья. Зенитный снаряд взорвался в бензобаке.

Только бы не промахнутся, только бы окончательно не отказали рули управления. Бомбардировщик резко клюнул носом и стал заваливаться на правое крыло. Зенитки внизу сошли с ума, устроив огненную вакханалию для падающего бомбардировщика. Пётр прижался к штурвалу. О чём он думал в последние мгновения своей жизни? Трудно сказать, скорее всего о том, что он делает самое важное дело в своей жизни. Он должен закрыть собой дорогих ему людей: любимую жену, Сашеньку, и самое светлое солнышко в его короткой жизни – белокурую малышку Анджелу, чтобы никакой незваный гость не вошёл в их дом и не нарушил их покой.

Пропал без вести штурман ВВС Красной армии капитан Пётр Мошнарезов. Никто не видел и не мог подтвердить факт его героической гибели. Ни один бомбардировщик из его эскадрильи не вернулся на родной аэродром. Остались лишь на дне русской реки немецкие танки с оторванными башнями да взорванные цистерны из-под бензина. Нет среди этого нагромождения перекрученного металла останков летчика Мошнарезова и его экипажа. Развеял вольный ветер русских равнин пепел от их сгоревших тел. Не ждут их Звёзды Героев, не расскажут об их подвиге на пионерских линейках.

Неизвестна и судьба капитана Лещинского. Вынес ли ему военно-полевой трибунал скорый приговор и был ли он расстрелян на краю лесного оврага? Или была дана ему возможность искупить свою вину перед народом кровью, воюя в составе одной из штрафных эскадрилий? Никто не скажет. Стёрто из людской памяти его имя.

Шёл только второй месяц ВОЙНЫ.

Ноябрь 2016 года

Гаубица калибра 122 мм М-30, 1938 года выпуска – очень хорошее орудие, может быть, даже одно из лучших. Она может многое. Легко попадёт за бруствер окопа, если, конечно, он не за десять километров, вывернет из земли железобетонный дот, разрушит стратегический мост и даже может попасть в танк, конечно, если он подъедет поближе.

Артиллеристы любили свои орудия и часто называли их ласковыми женскими именами. Почему-то. А царица полей, пехота, та вовсе молилась на артиллерию. И понятно почему. Если артиллерия неудачно отработает свою задачу, то матушке-пехоте будет ой как трудно бежать вперёд под градом пуль и снарядов, которыми её будет осыпать выживший и изготовившийся враг.

У стрелковой дивизии, оборонявшейся в районе города Стрешин, было мало шансов выйти из окружения. Это была арьергардная дивизия, которая по тактическому замыслу командования должна была прикрыть отход двух армейских корпусов, попавших в немецкие «котлы», то есть в соответствии с положениями военной науки она должна была быть принесена в жертву во имя спасения других частей. Об этом знал командир этой дивизии, его начальник штаба и, возможно, командиры полков тоже. Но об этом не знали ни младшие командиры, ни подчиненные им солдаты, от которых без лишних вопросов требовалось прежде всего исполнить свой солдатский долг на том участке обороны, который был обозначен для них в лучшем случае командиром взвода.

Но об этом хорошо знали немцы, которые сосредоточили весь свой огневой арсенал на этом злополучном участке фронта. Особенно их донимал гаубичный полк, который стрелял столь успешно, что немецкое командование направило на его уничтожение целую эскадру своих пикирующих бомбардировщиков Ю-87, которые черными вороньими стаями, с придыханием и воем, валились и валились сверху без остановки и паузы, покрывая закрытые позиции артиллеристов шматками взорванной земли.

Дивизия выполнила свою задачу, позволив стрелковым корпусам разорвать огненные кольца своих «котлов» и объединиться, повысив таким образом возможность для того, чтобы раздвинуть фланговые клещи немецкой танковой группы и соединиться со своей армией. Однако самой героической дивизии больше не существовало. Её разбитые полки тоненькими людскими ручейками растеклись по полям и весям, пытаясь самостоятельно, малыми, плохо организованными группами добраться до расположения ещё действующих частей Красной Армии. Это удалось немногим.

Гаубичный полк тоже поредел, вернее сказать настолько, что от него осталось только одно целое орудие, да вот ещё половина его расчёта. Всем хороша была эта гаубица. Ни разу ни в чём не подводила. Всё у неё работало отменно: и откатный механизм, и клиновидный затвор, и колёсики наведения, и, конечно, прокопчённый пороховыми газами ствол. Не орудие, а лапочка, и имя ему артиллеристы дали самое подходящее, царственное: Василиса. Однако с каждым пройденным километром это торжественное и помпезное имя постепенно трансформировалось в упрощенно-тривиальное: Васька.