Сергей Трифонов - Кровь и золото погон

Взвод на рысях за минуту домчался до КП командира корпуса, и тридцать гусар полукольцом заняли позицию вокруг стоявших Хана и группы офицеров штаба, оборонив их от шальных пуль и осколков.

Хан оценил манёвр командира взвода, подозвал его и спросил:

– Чьих будешь, сынок?

Павловский вылетел из седла и представился.

– У твоих гусар отменная выучка, молодцы.

– Рад стараться, ваше сиятельство! – гаркнул Павловский.

– А теперь слушай меня внимательно. – Хан ткнул плетью в сторону группы хозяйственных построек метрах в трёхстах к западу. – Вон в том каменном амбаре лежит тело убитого генерала Бельгарда. Его охраняет полувзвод казаков, некоторые, видимо, ранены, они окружены германцами. Видишь, как палят супостаты по амбару? Казаков и тело генерала необходимо спасти. Сейчас наши канониры жахнут по немцу, а потом мы с тобой и твоими гусарами рванём к амбару. Приказ понятен?

– Так точно, Ваше Сиятельство! – Павловский смущённо потупил взгляд и спросил: – А может, Ваше Сиятельство, вам не надо? Мы и сами справимся.

Хан указательным пальцем правой руки поправил пышные усы и погрозил им Павловскому:

– Приказы не обсуждают!

Русская батарея трёхдюймовых орудий дружным залпом накрыла германскую пехоту. Ещё не рассеялся дым и не осела земля с вывороченными взрывами погибшими яблонями и сливами, а два отделения взвода гусар погнали немцев к западу от амбара, догоняя и кроша шашками мышино-зелёные мундиры. Третье отделение вместе с Павловским, оберегая Хана и его адъютанта, окружило амбар, взяв в плен десяток ландверовцев во главе с лейтенантом. Казаки с гусарами быстро спеленали убитого генерала в приготовленную материю, закрепили тело на носилках-растяжках между двумя лошадьми и аккуратно повезли в сторону КП.

В тот момент, когда гусары, отогнав немцев от амбара и не потеряв при этом ни одного бойца, возвращались обратно, германцы, видимо в отместку, пустили два снаряда, один из которых попал в стену амбара. Осколками убило трёх гусар, еще четверых ранило. Погибла под Павловским и молодая кобыла Жнея, множество осколков достали её сердце.

Оглушённый взрывом Павловский поднялся с земли и не мог понять, отчего его руки в крови. К нему подбежал старший унтер-офицер Федулин, командир отделения, и стал ветошью оттирать руки и мундир командира.

– Вашбродь, не беспокойтесь, то кобылья кровь, царствие ей небесное, – он быстренько перекрестился сам и перекрестил командира. – Щас я вам взамен коня подведу, доброго, германского, тоже гусарского.

Неподалёку взорвался второй снаряд. Павловский в дыму стал искать глазами командира корпуса. Хан Нахичеванский был в седле, но левой рукой прижимал бок. Сверху и снизу от ремня светлой кожи на мундире расползалось алое пятно. Генерал был ранен. Как оказалось, осколок, вспоров мундир и белую рубашку под ним, вошёл спереди в ткань, чиркнул по рёбрам, не задев их, и вышел сзади. Рана оказалась неопасной, но крови генерал потерял много.

Павловский немедленно доставил Хана на КП. Прибыли корпусные, дивизионные и полковые врачи, промыли, обработали, зашили рану, потребовали немедленной отправки его сиятельства в армейский госпиталь. Но Хан Нахичеванский остался в строю и продолжал командовать корпусом.

Его дивизии вошли в Гумбиннен и сразу же двинулись на запад, к Инстербургу. Хан велел командирам полков доставить ему представления к наградам особо отличившихся в боях 17–22 августа. Полковник Перевощиков, прочитав подготовленный адъютантом полка проект, против фамилии Павловского, которого представили к ордену Святого Станислава 4-й степени с мечами, приписал: «Представить к чину „поручик“ за особые боевые заслуги».

Отпечатанный на «зингере» документ за подписью командира полка доставлял в штаб дивизии ротмистр Капиани. Вскрыв пакет и не найдя себя в списке представленных к наградам, был взбешён, бросил пакет на землю и стал топтать его сапогами. Поостыв, вычеркнул представление Павловского к очередному чину. В штабе дивизии на безобразное состояние пакета особого внимания не обратили: война, что возьмешь с командиров, только вышедших из боя… Начальник дивизии князь Трубецкой, не читая сводное представление от дивизии, подписал его и направил в штаб корпуса. Хан, мучаясь болями в боку, но стремясь не показывать своё состояние подчинённым, только пробежал воспалёнными глазами по списку и размашисто подмахнул его.

Вскоре Хан Нахичеванский лично вручил Павловскому первую боевую награду. Надо ли говорить, какая музыка звучала в душе корнета? Про чин он тогда и не думал. Пока…