Михаил Болтунов - Спецоперация «Зверобой»

Однако, несмотря на все усилия, развертывание соединения шло медленно. Некоторые подразделения и части еще только выгружались из железнодорожных эшелонов. Из-за нехватки автотранспорта бойцы двигались походным маршем.

И все-таки кадровик был прав, когда говорил, что 44-я стрелковая дивизия была мощным воинским формированием, даже при всех сложностях и недостатках. С началом конфликта соединение укомплектовали приписным составом по штатам военного времени, хорошо вооружили, обеспечили техникой, лошадьми, которые так необходимы в условиях зимнего бездорожья.

Превосходство советской дивизии над противостоящими финскими частями в артиллерии, минометах, танках, а так же в поддержке с воздуха, было значительным.

– Твое место будет здесь, в штабе, – приказал полковник Волков, когда Баталин прибыл в дивизию. – Мне такой грамотный помощник очень кстати.

Сергей усмехнулся. Еще ничего не успел сделать, а уже получил столь лестную характеристику.

– Чего ты лыбишься? Так оно и есть. У меня образование среднее, у комдива тоже, а у полкового комиссара и вовсе низшее. Некогда нам было учиться: революция, Гражданская, то Колчака громили, то Махно по степям гоняли… А ты без пяти минут академик. Будешь при мне.

Предложение Волкова совсем не обрадовало Баталина. Не за тем он просился на фронт, чтобы протирать штаны в штабе.

– Товарищ полковник, – начал осторожно Сергей. – А может в поле, в войсках для начала поработать. Что мне тут делать? Пленных пока нет, допрашивать некого.

– А ты не печалься, Баталин, дел у нас с тобой вагон и маленькая тележка. Прямо сейчас начнем их разгружать.

Волков порылся в стопке бумаг на столе, достал сложенный вчетверо большой лист бумаги, кивнул Сергею.

– Подь сюда, академик. Тактике, надеюсь, обучен? Топографии? Не сомневался. За четыре года медведя можно научить…

Начштаба недоговорил, видимо, вспомнив, что это выражение относится совсем к другому роду деятельности. Волков развернул лист. Баталин глянул через плечо и понял, что это топографическая карта. Правда, не наша, а финская. Все обозначения были на финском языке. Странно, что он не узнал карту сразу. Состав бумаги даже на вид отличался от той, на которой печатались советские карты. А он-то их за годы учебы перевидал немало.

– Что за карта? – удивленно спросил Сергей.

– Белофинская, голубчик, белофинская. По большому блату достали.

– А где же наши карты?

– Я бы ответил тебе где, да не могу выражаться. Больно юный ты. Вот завтра отправлю тебя в Ленинград, в штаб округа, задашь там свой хитромудрый, но вполне справедливый вопрос. Строго с них спросишь: почему у нас до сих пор нет новых карт театра военных действий. Дали старье, еще с царских времен. Оперативники в соседней хате мучаются, голову ломают, как ее к нашему времени приспособить. А мне вот финскую достали, туристическую, что ли?.. Но, как говорят, за неимением гербовой…

Полковник тяжело вздохнул, низко склонился над столом.

– Тут и нужны твои высокие знания, академик. Названия-то на финском. А я в нем ни ухо ни рыло. Не слышал, даже как он звучит. Если бы это польский, я бы кое-как разобрался…

– Какова задача дивизии? Конечный рубеж? – спросил Сергей по-фински.

Начшаба вскинул голову.

– Так звучит язык противника. Ну и что ты спросил, сынок?

– Я попросил назвать мне конечную точку нашего передвижения.

– Ищи Суомуссалми. Там нам предстоит соединиться с частями комбрига Зеленцова.

– Вот оно Суомуссалми, – ткнул карандашом Баталин. – Мы здесь. А это, надо думать, дорога по которой выдвигаются наши части.

Полковник внимательно пригляделся, и удовлетворенно кивнул.

– Точно так, она… Теперь берешь карандаши и наносишь обстановку. Я тебе диктовать буду. Обозначаешь двадцать седьмой километр в районе перешейка между озерами Куйвасярви и Куомасярви. Там финский заслон, который нам следует разгромить.

С картой, с решением на выдвижение, они возились до позднего вечера. Казалось бы теперь можно спокойно уснуть. Но Баталину не спалось. Перед глазами вставала дорога, ведущая к Суомуссалми, растянувшиеся колонны наших войск, трескучий мороз на дворе.

Полковник Волков несколько раз при нем писал шифротелеграммы в штаб армии, просил выделить полушубки, валенки, рукавицы.

Дважды к ним заходил командир дивизии комбриг Виноградов, коротко спрашивал:

– Что штарм? Глухонемой?

– Пустые хлопоты. Молчат.

– Молчат, душу мать, засранцы! – ругался комбриг. – А там люди замерзают. Придется лично к командующему обращаться.