Даня Гончаров - Рыцарь веры

С самого начала этой, с позволения сказать, чеченской кампании он чувствовал себя круглым идиотом. За всю свою службу в ВДВ он не получал и не отдавал столько дурацких приказов.

С самого начала, как только он прибыл сюда, ему приказали разбиться на столько-то оперативных групп. Людей под эту затею не хватило. Тогда ему дали приказ доукомплектоваться и отправили в Моздок.

В Моздоке, на аэродроме, он побирался два дня. Первый же офицер, к которому он сунулся со своим приказом, обещал содействие. Отлучился куда-то что-то согласовать и исчез без следа, прихватив с собой всех своих солдатиков.

В следующей партии не нашлось офицера, чей ранг позволял бы отдать нужное распоряжение.

В третий раз его просто послали по матери.

В четвертый, пятый, шестой, седьмой и восьмой – тоже.

Тогда Барышев стал разыскивать телефон, чтобы доложить о своих трудностях. Найдя телефон, он стал разыскивать того, кто ему этот приказ отдал. Перезвонив невероятное количество раз, он получил новый приказ, которого так добивался. Выслушав его, капитан понял, что мир вокруг рушиться.

– Ввиду того, что ваше подразделение для активных боевых действий не предназначено, разрешаю набрать в других родах войск, – сказали ему в телефонной трубке.

Ему, капитану ВДВ, голубому берету, велят набирать своих десантников с бору по сосенке!

Капитан Барышев набрал их и привез в свой штаб.

Следующие два дня он приказов не получал.

На третий день он получил приказ, который на четвертый день отменили.

На пятый он получил приказ, который отменили через два с половиной часа.

На шестой день Барышеву была поставлена задача. Нужно было организовать подкрепление для танковой роты, которая будет сторожить некий объект.

На седьмой день рота прибыла в виде одного-единственного танка. Доложив о своем прибытии, танкисты немедленно получили другой, новый приказ, и сразу же уехали вместе с танком. Не успел Барышев этим возмутиться, как его самого открепили от штаба и прикрепили к ближайшему полку мотострелков в качестве разведроты. Пополнившийся полк стал потихоньку подбираться к Грозному. 29-го декабря стояли на Октябрьской дороге, 30-го ночевали в Старом Поселке. А сегодня с утра пораньше выехали сюда.

Выехали ресковские десантники в полном составе, включая моздокское благоприобретение Барышева. Которое, по дальновидному замыслу командования, ни в коем случае не предназначалось для активных боевых действий.

И вот теперь, сидя на головном бэтээре колонны, Барышев хмуро оглядывал город, который, казалось капитану, он уже всей душой ненавидит.

«Но ведь не мог же я, не мог, – повторял он вновь и вновь про себя, – не мог я кинуть их при бывшем штабе. Это ведь все равно, как если б они сами дезертировали. Не мог, а что мог?»

Отправить их назад? А где это «назад»?

Куда, на каком транспорте и с кем они бы уехали, в который раз спрашивал себя капитан. Может, их прежняя часть тоже переформирована уже так, что родная мама не узнает. А главное, когда он этим должен был заняться? Ему не дали даже времени раздобыть на всех промедол, и пришлось всеми правдами и неправдами запасаться уже в дороге.

«И почему этот чертов подпол их со мной отпустил? Почему с этой чертовой Чечней столько проблем? Почему у нас все всегда идет через задницу?»

Своих новых подчиненных Барышев по одному рассадил на бэтээры. Если не дай Бог что, на каждого из этих сопляков придется по нескольку ребят более-менее, тьфу, тьфу, не сглазить. Пока его группа вынуждена была бездельничать при штабе, капитан попытался провести экспресс-обучение для своих новобранцев. Теперь он вспоминал, какие из них бойцы, и ему самому хотелось их перестрелять.

Вот они и ехали наводить конституционный порядок в Грозном.

Федя попал на машину, которая ехала сразу за капитанской. Если бы не холод от брони, на которой он сидел, Федя ощущал бы полное умиротворение.

Вся чехарда с призывом, переброской на Кавказ, прибытием в Моздок и передачей Барышеву ошеломила его. События валились с такой скоростью, что напоминали ему невероятное и не очень ясное сновидение. Барышевские тренировки стали для него жестоким пробуждением. Он пережил эту непосильную для него встряску только благодаря твердой вере, что этот кошмар не может долго длиться. И точно: скоро его оставили в покое, а потом опять куда-то повезли.

Сейчас, сидя на броне, Федя наконец-то видел вокруг себя нормальный город с улицами. Пусть какой-то неуютный и безлюдный, но это был город, где живут люди, а не мерзлые поля и бараки. Федя вспомнил, что сегодня Новый год. Этот Новый год Феде предстояло встретить настолько необычно, что он невольно ждал, как в детстве, чудес и сюрпризов. Забывался чужой, нахмурившийся город. Десантники вокруг него, еще неделю назад такие чужие и страшные, теперь тоже казались праздничными. Видно, и у них в душе наступал Новый год. Ехали все тихо, погрузившись в свои мысли – а может, в мечты.