Геннадий Семенихин - Расплата

— И это ты все нам, сынок? — наконец удивленно спросил отец. — А сам с чем останешься?

— Не твоя забота, батя, — грубовато ответил Вениамин. — Воздушный солдат всегда найдет корочку хлеба и полфунта масла. Как-нибудь перебьюсь.

После такого неожиданного сытного завтрака Якушевы сразу заговорили о пережитом, сообщали новости, от которых больно становилось у сына на сердце.

— Между прочим, сынок, — тихо и как-то совсем обыденно, усталым голосом сообщила мать, — Ивана Мартыновича немцы в гестапо замучили.

— Какого такого Ивана Мартыновича? — не сразу дошло до Вениамина.

— Да Дронова Ивана Мартыновича, которого твой отец когда-то в институт поступать готовил. Разве ты его забыл?

Вилка со звоном выпала из рук сына.

— Дронова? Ваню Дронова? Нашего аксайского богатыря? Того самого, что жил у железнодорожного полотна и был женат на красавице Липе? — Веня вспомнил могучего атлета с колечками чуть вьющихся волос, всегда спадавших на загорелый лоб, его белоснежную рубашку апаш, открывавшую могучую грудь, и кулаки, огромные кулаки, которыми восхищалась вся уличная детвора, собиравшаяся на заветном бугре.

— А за что его немцы, мама? — тихо, с болью в голосе спросил он.

— Эх, Веня, — вмешался в их разговор Александр Сергеевич. — Таким, как он, памятники ставить будут. Они — это вечная легенда, сынок. Подумать только, что этот добрый покладистый детина с помощью своего паровозного кочегара всю станцию взорвал. Больше десятка эшелонов, из которых два с авиабомбами, были приготовлены на Сталинградский фронт — все в щепки. Несколько суток пожар полыхал, а станция почти на две недели вышла из строя. И это когда? Когда наше наступление и прорыв фашистского фронта под Сталинградом начали готовиться.

Александр Сергеевич погладил коленки на ватных залатанных брюках, а мать тяжело вздохнула.

— Вот и Гриша, брат твой… — прибавила она неожиданно.

— Погиб? — встрепенулся Веня, но она отрицательно покачала поседевшей головой, с которой так и не сняла впопыхах колпак.

— Нет, не погиб, — печально вздохнула она. — Помнишь, мы писали тебе, что он дрался под Таганрогом, ходил в штыковые атаки?

— Под Таганрогом… В твоем письме этого не было. — И тотчас же прибавил: — Ах да… цензура. Ты больше не указывай города и села.

— Ладно, не буду, — покорно согласилась мать. — Так вот он писал… А когда пришли немцы, мы уже и веру потеряли, что он в живых.

— Откуда же вы об этом узнали?

— Это ты отца вот спроси. Ему немецкий генерал CС говорил.

— Немец? Генерал СС? Ничего не понимаю.

Вениамин положил подбородок на ладонь согнутой в локте руки и, застыв от удивления, выслушал подробный рассказ отца о его двух встречах с генералом Флемингом.

— Странно, — промолвил он. — А его самого, этого немца, в плен не взяли?

— Нет, — возразил Александр Сергеевич.

— Непонятно, — пожал плечами сын. — Или этот самый Флеминг тонкий провокатор, мечтавший что-то у тебя выпытать…

— Или? — перебил отец.

— Или они начинают по-настоящему задумываться.

— Над чем, Веня?

— Над неизбежностью своего краха. — И тут же спросил вне всякой связи с предыдущим: — А дружки мои, батя, как? Жора Смешливый, Петя Орлов, Олежка Лукьянченко?

Александр Сергеевич закашлялся и выразительно посмотрел на мать, которая сразу принесла папироску, набитую астматолом. Когда непривычный для постороннего дымок встал над их головами, призрачно распускаясь в комнатном пространстве, отец ответил на вопросы сына:

— Жора и Петя на фронте. Уже письма родители от них получили. А Олег пропал без вести.

— Жалко, — устало промолвил сын.

— Нога твоя как после операции, сынок, бедро? — спросил отец.

— Нога? — Веня сбросил с обеих ног унты, от которых образовались на полу небольшие потеки вешней воды, и, оставшись в одних теплых носках, несколько раз подпрыгнул. — Хочешь, я все-таки польку-бабочку попробую?

— Не сможешь, рано еще, — усмехнулась мать.

— Что? — воскликнул Веня. — Рано? Да я бы в ансамбль песни и пляски пошел, если бы не авиация, а потом во всех анкетах писал: героический и самый активный участник Великой Отечественной войны. Только вот кабина самолета поперек этого встала.

Отец, чтобы прервать этот разговор, кратко сказал:

— Жилетка у тебя меховая какая отменная, сынок. Очевидно, всем летчикам выдают такие.

Веня порывисто стащил с себя телогрейку, вывернул изнанкой наружу.

— Жилетка понравилась, батя? Хороша, как видишь. Да и мех-то какой теплый. Беличий. — Он развернул жилетку мехом наружу и озорно спросил: — Так тебе нравится? Держи. — И с этими словами положил ее отцу на колени.