Елена Кибирева - «Моя сербская любовь». Рассказы о любви и о войне

А в 1995 году город Ключ атаковали враждебные и хорошо вооруженные войска. Хорватские и мусульманские наемники, объединившись, при поддержке натовских кураторов, поставили кровавую задачу – любой ценой взять Ключ, завоевать эту ключевую горную высоту, чтобы подготовить наступление дальше на Сербию.

Две недели шли беспрерывные жестокие бои за город. Но город был обречен. Ключ взяли предательством.

Не известно до сего времени, по чьему приказу сербские генералы начали отвод из города действующей армии. Предупредив всех горожан, что город будет сдан, войска начали отступление. Отступали спешно, стараясь сохранить основной костяк сербских бойцов. Опустели муниципальные здания города, а секретные архивы и списки имен сотрудников местной администрации, кадровых офицеров из управления МВД и военкоматов оказались в открытом доступе. И теперь враг знал все: кто из сербов служил, где и с кем воевал, в каком был звании, где родился, где жил и кто родственники. Случайно ли оставили в городе архивы – не понятно. Думаю, что нет.

Конечно, это была тщательно спланированная и подготовленная, замешанная на предательстве операция.

И уже много лет сербы – военные кадровые офицеры и офицеры МВД, гонимые и преследуемые, скрывают свои имена, местонахождение и свое прошлое, опасаясь новых репрессий. Ведь война западного мира против сербов, впрочем, и против русских, еще не окончена.

Лето 1992 года.

Это была ловушка. На узком перешейке Дервента-Босански Брод-Босански Шамац сербов, полтора миллиона человек, заперли, отрубили им выход из окружения и путь к главной дороге на Белград.

Перешеек, который был единственной «дорогой спасения», мог сжаться в любой момент, и погибли бы уже не тысячи, а миллионы сербов. Они оказались бы намертво заблокированы и отрезаны от спасительного коридора. Только по этой дороге сербские беженцы могли переместиться в безопасные места, ближе к границе с Сербией и к Белграду. Они были изгнаны из своих сербских анклавов в Боснии и с малыми детьми, стариками, домашним скотом и тяжелым скарбом двигались этим единственным, но небезопасным коридором, чтобы спастись. Именно за эту дорогу жизни действующая армия сербов вела ожесточенные бои. Воевал здесь и Ратко. Операция называлась «Коридор-92».

Он помнит эти четыре дня жестокой мясорубки.

Погибали тысячи невинных людей. Их преследовали натовские бомбы. Поднимать в воздух сербские ВВС, чтобы защитить людей и армию, было запрещено, небо для них было закрыто. А Натовцы бомбили не только огневые точки, но и нескончаемые потоки несчастных беженцев. Очень много без вести пропавших сгинуло в этом коридоре, их косточками покрыта, устлана дорога, ведущая из Боснии в Сербию, и все соседние леса.

Беженцам перекрывали все пути отхода к границе с Сербией и все теснее сжимали коридор, обстреливая безоружных людей со всех сторон. Действительно, это была дорога смерти и дорога жизни одновременно.

– Ошибку сделал один хорватский командир, – рассказывал Ратко. – Испугавшись наступавших воинов-сербов, он бросил стратегически важную высоту, оставив свое боевое оружие.

Этим и воспользовались сербы и ринулись раздвигать коридор, не щадя себя. Шли навстречу собственной смерти, на пули, на ножи, на танки, на огонь – бежали просто наудачу, на материнскую молитву, на помощь своей родовой славы – кто без ума, кто на милость Божию, но цель была одна – прорвать, продавить своими хрупкими жизнями блокаду. Другой цены не было.

По этому коридору, как по Ладожскому озеру, пролегала единственная «дорога жизни», по которой везли для действующей армии продовольствие из Сербии, оружие и военную технику, медикаменты. Здесь же шла на подмогу живая военная сила из Белграда и оставалась последняя возможность уйти от смерти сербам, гонимым из сараевских деревень и из Сербской Краины.

В этих боях решающие битвы велись в траншеях, а главным оружием был нож. Противник давно закрепился на самых выгодных высотках этой сложной местности, вырыл траншеи и вел прицельный огонь, сжимая с каждым обстрелом узкое горло дороги жизни.

Знал Ратко – выбора уже нет. Здесь – или жизнь, или смерть! Потомки усташей пощады не знали. И он шел на пули… Против себя шел, против своей жизни… А иначе прорвать коридор было бы невозможно.