Егор Лосев: 82 часа.

Когда Антон выбрался из БТРа, ему показалось, что он попал домой, словно не бушевала вокруг война, калеча людей и ломая судьбы, словно испарились вся привычная настороженность, когда шкурой улавливаешь глухой "Пак!" ракетного пуска, когда спиной ощущаешь подозрительное движение веток, и руки сами вскидывают винтовочный ствол, а палец выбирает холостой ход спускового крючка.

- Это сон, - пробормотал застывший рядом Ашот, - ущипните меня!

- Может, тебя еще и поцеловать? - спросил вылезший следом Витек, задвигая пулеметчику кулаком под ребра.

Увидев Карлинского Вайсберг улыбнулся и тут же огреб тяжеленной лапищей по плечу.

- Спасибо тебе, комбат! Спасибо за отличную работу!

- Моше, там же лейтенант командовал, не я.

- Ладно, со всеми разберемся!

На сцену вышел ведущий, ожили огромные колонки. Публика возбужденно зашумела, засвистела. Завозились, в поисках предусмотрительно отобранных у них автоматов, солдаты южно-ливанской армии, собираясь пострелять в воздух. Вспомнив, что стволы пришлось сдать ЦАДАЛЬники, яростно захлопали в ладоши. А потом все затопила музыка... .

Рина ждала за кулисами, прислушиваясь к доносящемуся снаружи восторженному гулу. Наконец ввалился взмыленный Юваль Голан, припав к бутылке с водой. Утолив жажду, он подмигнул Рине:

- Ну и публика! Бешеная! Я их завел, попробуй теперь их успокоить!

- Не беспокойся! - Рина набрала воздух, медленно выдохнула и вышла на сцену. Увидев знакомую стройную фигурку в белом платье, притихшая толпа ахнула и тут же взорвалась восторгом. Рина огляделась, ослепленная ярким светом софитов, внизу бушевало море мальчишек в зеленой форме. Из первого ряда подмигнул единственным глазом подполковник Гади.

Рина прикрыла глаза, сжала микрофон и запела, сначала тихо, но постепенно повышая голос :

Я живу себе день за днем,

Разбрасываю дни по ветру,

Где то внутри родилось привычное напряжение, медленно, с каждой минутой нарастающее.

Толпа подпевала в едином порыве, обнявшись и раскачиваясь в такт музыке.

Рина первый раз за всю свою карьеру видела такую аудиторию, почти целиком состоящую из стриженных мальчишек, с красными, уставшими, какими-то словно замороженными глазами. Они чутко реагировали на каждое ее движение, на малейшее изменение интонации.

Кто-то далеко в заднем ряду вскинул руку с зажигалкой, и через минуту весь двор полыхал качающимися огоньками. Она ощущала, что ей удается растапливать лед в их глазах, плавить его силой голоса, постепенно превращая в воду. Никогда еще Рина не выступала перед такой аудиторией. Они ловили глазами малейший ее жест, голос, сразу же начиная подпевать, если она замолкала, протягивая руки к толпе.

Карлинский тоже слушал красивый голос, думая о том, чего стоило организовать этот концерт и сколько глаз сейчас напряженно вглядываются в приборы ночного виденья, в экраны радаров, в прицелы винтовок и пулеметов, для того, что бы здесь могла греметь музыка.

Рина закончила песню под аплодисменты ушла за кулисы.

Взмокший Антон, зажатый в качающемся под музыку ряду товарищей, сжимал в кулаке горячую зажигалку, дешевая пластмасса давно расплавилась, выплюнув колесико и пружину, огонек погас, но он ничего не замечал. Музыка словно отключила все остальное.

Век в мучениях бежит,

Каждый час с трудом живу.

Марш-бросок к концу подходит,

Но уснуть я не смогу.

Ревел со сцены "Ретникс", глуша басами колонок.

Подожди, и я вернусь,

Завтра я буду дома.

Мне надоело изменять мир,

Во вражеской стране.

Не хотел я быть героем,

Не хотел рассказывать,

Как в ночи темной враждебной,

Кто-то на посту стоит.

Орали пацаны сорванными голосами. Завывал луженной глоткой Лилипут.

Только он сбережет надежду,

Надежду на лучшие дни,

Дни когда победит любовь,

И сотрет боль в глазах твоих

Жители Мардж-Аюна, удивленно распахнув окна, вслушивались в разносящуюся по округе музыку. Такое здесь слышали нечасто, наверное, до гражданской войны.

Концерт закончился, но еще долго толпились во дворе солдаты, хором запевая то одну, то другую песню. Наконец, командиры разогнали бойцов по машинам, но то и дело, в эфире, кто-нибудь запевал особенно понравившийся ему куплет, а остальные подхватывали.