Егор Лосев: 82 часа.

- Ну вот, 24 часа пролетели, - удовлетворенно прошептал майор, мусоля во рту незажженную сигарету, - надеюсь, "хизбаллоны" скоро пойдут, а то у меня послезавтра свидание с такой бабой! - Зив аж причмокнул. Лежащий рядом Лилипут криво ухмыльнулся. На противоположном конце крыши к Антону подполз Ашот.

- Слюшай,- прошептал он коверкая слова своим смешным армянским акцентом, - ти у Димана в госпитале бил? Как он там? Поправляется? Ногу ему пачинили?

- Починили, - вздохнул Антон, - поправляется.

Антохиного друга Димана ранило четыре месяца назад, за два дня до того, как роту сменили. Глупо ранили, хотя ,наверное, не бывает глупых ранений и неглупых. Их отделение патрулировало у опорного пункта "Бофор". Спускались под горку и попали в засаду боевиков. Но то ли террористы не успели занять позиции, то ли ждали десантников с другой стороны, вобщем хизбаллоны промедлили. В результате парашютистам удалось закидать гранатами троих боевиков, еще двое оторвались и ушли. Преследовать террористов не стали, опасаясь минных ловушек. Шальной пулей легко поцарапало Лилипута.

Диман приближался к одному из тел боевиков, чтобы забрать оружие. Вроде, сделал все по правилам, произвел контрольный выстрел, и тут... .

Когда нарвались на солдат, террорист не успел даже выстрелить. Он рухнул, истекая кровью, хлещущей из разорванной осколком шеи. Собрав последние силы, боевик умудрился содрать с разгрузки гранату и выдернуть чеку. Жизнь уходила в землю с каждой каплей крови, но он терпел, ждал, вглядываясь в застилающую глаза пелену, когда наконец приблизятся ненавистные силуэты, в приплюснутых матерчатых чехлах на касках. Когда первый из них вдруг грохнул выстрелом он уже не чувствовал боли, только ощутил тупой, тяжелый удар в тело. Ослабевшие пальцы разжались, выпуская ребристое тело гранаты. Мир вокруг оглушительно лопнул.

Каким то чудом Диману нашпиговало осколками лишь правую ногу по всей длине, плюс контузия. Обколотый обезболивающим, он еще помнил, как трясся на носилках, как из вечернего неба валилась темная туша санитарного "блэк-хоука", как рвал лицо, обжигая губы ветер вращающихся винтов. Он провалился в беспамятство лишь почувствовав, как накренился пол вертолета. Раненого доставили в хайфскую больницу "Рамбам". Ногу врачи кое-как собрали обратно, но сильно пострадало колено.

Через несколько недель, когда их выпустили в увольнительную, Антон пришел навестить друга. Толстая "русская" медсестра указала на палату номер четыре.

Бледный Диман лежал на кровати в казенной пижаме, полностью загипсованная нога была прицеплена к непонятной конструкции, свисающей с потолка. Он с мрачным видом терзал гитару, сверяясь с аккордами в самоучителе, приколотом к задранной на потолок ноге. Друзья обнялись. Антоха выложил на тумбочку яблоки с апельсинами. Разговор не клеился. Обсудили последние новости. Вспомнили детали того, последнего боя.

- Как соседи? - спросил Антон, кивая на стоящую у окна разворошенную кровать.

- Да, урод какой-то! - протянул Диман, - повар, ВВСный после аварии лечится. Косит гад по черному. Как обход, так у него агония, а все остальное время по корпусам шляется, баб клеит. Издевается с-сука, говорит, на меня, калеку теперь ни одна баба не посмотрит. Нога, блин, подживет, я его, тварюгу, еще найду!

Антон только скрипнул зубами, прикидывая в уме, сколько времени он сможет провести в больнице, чтоб выследить ублюдка - повара.

- Я тут с медсестричкой одной познакомился, такая лапа.- Антон расслабился, глядя как посветлело лицо друга. - она, когда на дежурстве, иногда поболтать заходит. Сосед падлюка лыбится, но пока помалкивает. Эх, скорей бы гипс сняли.

Снова повисла пауза. Антон встал и поднял прислоненную к стене гитару. Тренькнул струнами, подкрутил колки, выдал пробный перебор. Мелодичные аккорды разбежались по палате, отскакивая от белых стен. Он снова подвернул колки, настраивая инструмент, наиграл пальцами "Под небом голубым". Диман следил завистливо.

- Я и не знал, что ты умеешь - протянул он.

- Да, спасибо маме, таскала в детстве к учителю.

Антон пощипал струны, думая, что бы сыграть, и вдруг решился, ударил по зазвеневшим струнам, распугивая больничную тишину, напористым, заводным перебором:

- Как сестричку-то зовут? - спросил он раскрывшего рот Димана.

- Тамар - ответил тот.