Игорь Додонов - Горький май 42-го. Разгром Крымского фронта. Харьковский котёл

Группировка сил фронта предусматривалась следующая:

«а) 51-я армия – три сд, две гсд, две сбр, три танкбригады (55, 39 и 40 тбр), один тб КВ, три гап РГК (111 орудий), один гмп…

Рубеж развёртывания – Ак-Монайские позиции, главный удар – с фронта отметка 22,6, станция Ак-Монай. Поддерживают 190 орудий и двести танков.

б) 44-я армия – три сд, одна гсд, два танкбата, один дивизион гмп, один кап (36 орудий)… рубеж развёртывания – Ак-Монайские позиции, главный удар – (иск.) Парпач, Кош (один километр южнее [отм.] 63,8). При поддержке 92 орудий и тридцати шести танков.

в) 47-я армия – одна сд, одна гсд, одна стрелковая бригада, одна кд, одна тбр (56), группа Шаповалова (56 мсп, 13-й мотоциклетный полк, 24 тп)… сосредотачивается в первый день операции за стыком 51-й и 44-й армий…

г) Черноморский флот: Приморская армия прочно удерживает занимаемую позицию и частью сил передовых частей оборонительного района наступает с демонстративной целью на Бахчисарай.

Флот – с началом операции огнём корабельной артиллерии поддерживает действия 44-й армии, одновременно продолжает перевозку войск и грузов на Керченский полуостров.

д) ВВС фронта – две аддд, пять иад (всего самолётов на 30 января: ДБ-3 – 67, СБ – 31, Пе-2 – 5, истребителей – 126)…

е) Резерв фронта – одна сд с задачей занятия северной части Ак-Монайских позиций и обеспечения правого фланга фронта со стороны Арабатской Стрелки. В последующем вывести из состава 51-й армии одну сд для усиления обеспечения со стороны Джанкоя» [32; 498-499].

Операция предусматривала три этапа:

Первый – подготовка и организация наступления. Она предполагалась длительностью примерно 10 суток (с окончанием 9-12 февраля) [32; 498, 499].

«Второй этап – прорыв обороны противника с выходом на [рубеж] река Индол, Феодосия, выход армии второго эшелона в район северо-западнее Ислам-Терека. Длительность – 3 – 5 суток.

Цель – уничтожение владиславовской группировки противника и создание условий для уничтожения феодосийской группировки.

Третий этап – развитие наступления и ввод армии второго эшелона с выходом на реку Биюк-Карасу, Карасубазар, Коктебель. Длительность – трое суток.

Цель – разгром феодосийской группировки противника и выходом в район Карасубазар создание угрозы войскам противника, блокирующим Севастополь.

Темп операции – 8-12 километров в сутки» [32; 499-500].

Документ был подписан командующим фронтом генералом Д.Т. Козловым, членом Военного совета фронта дивизионным комиссаром Ф.А. Шаманиным и начальником штаба фронта Ф.И. Толбухиным.

2 февраля Ставка утвердила предоставленный командованием Крымского фронта план наступательной операции (директива № 170076), определив датой готовности фронта к наступлению 13 февраля 1942 года. При этом конкретная дата начала наступления не устанавливалась и должна была быть названа дополнительно [32; 81].

О процессе подготовки этого наступления мы уже говорили выше. Делалось много, но много было и сложностей, связанных прежде всего с отрезанностью Керченского полуострова от «большой земли» и тяжёлыми погодными условиями, крайне затруднявшими доставку на полуостров войск и вооружения, а то и элементарное их передвижение по территории полуострова.

15 февраля Л.З. Мехлис и П.П. Вечный были срочно вызваны к Сталину для доклада о степени готовности войск Крымского фронта к наступлению. У Верховного и впрямь была причина пригласить представителей Ставки в Москву – на дворе стояло 15-е число, а фронт ещё не «отрапортовал» о готовности к проведению наступательной операции, хотя, согласно директиве № 170076 от 2 февраля 1942 года, должен был сделать это ещё 13 февраля.

И вот тут происходит событие, которое «вешающие всех собак» на Мехлиса историки объяснить не в состоянии, а потому либо вовсе молчат про него, либо излагают его в искажённом виде. А произошло вот что: Мехлис потребовал дополнительного времени для подготовки фронта к наступлению! Сталин был недоволен Мехлисом, но аргументы Льва Захаровича подействовали, и Сталин, в конечном итоге, с ним согласился [20; 7]. «Впихнуть» этот факт в схему «Мехлис был слепой исполнитель воли Сталина, стремился ему во всём угодить, а потому просто-таки гнал неподготовленные войска Крымфронта на убой», ну, никак не получается. В самом деле, как объяснить, что Мехлис рискует, вызывает недовольство Сталина, но настаивает на сдвиге срока начала наступательной операции? Как объяснить, что армейский комиссар 1-го ранга, стремившийся начать, по утверждению этих историков, неподготовленное наступление ещё в конце января 1942 года, истратив на подготовку к наступлению более двух недель, вдруг «взбрыкивает» и, как «истеричная барышня», начинает заявлять, что к наступлению фронт не готов? С позиций исследователей, видящих в Мехлисе «тупую машину» и главного виновника неудач Крымфронта, ответить вразумительно на данные вопросы возможности не представляется. Но тогда приходится признать, что схема, которой эти исследователи руководствуются, неверна. Да как же это возможно?!! А потому событие в изложении историков приобретает другой вид.