Виталий Гладкий - В архивах не значится

– А при чем здесь уголовный розыск? – спросил недоумевающий Седлецкий. – Золотом занимаются совсем другие структуры.

– Боюсь, это по нашей части. Дело в том, что МУР просит дать координаты прииска. И прислал нам данные химического анализа золота, которое там добыто. Обычная процедура. Такие запросы рассылаются во все районы области, где идет золотодобыча. Вам это известно.

– Ну и?..

– Нет в нашем районе ни такого прииска, ни разведанного и законсервированного месторождения. Я уже справлялся у геологоразведчиков. А вот золото – есть.

– Как это?

– Согласно экспресс-анализу, проведенному нашей лабораторией, в портмоне убитого обнаружен золотой песок с химическим составом, который идентичен указанному в запросе МУРа.

– Срочно запросите дополнительные данные.

– Уже сделано, товарищ подполковник. Вот ответ.

Савин протянул Седлецкому распечатку.

«На ваш запрос… исходящий №… от… сообщаем… Вышеозначенный драгметалл весом 935 гр. изъят при обыске у гражданина Красильникова Иннокентия Семеновича, 1940 года рождения, кличка Батон. Проживает по адресу: г. Москва… улица… дом… квартира… Судим… Статья… Показаний не дал. Просим сообщить…»

– Что еще за Батон? – спросил Седлецкий.

– По нашей картотеке он не числится.

– Вот что, Борис, введи в курс дела Кудрявцева и поезжай-ка ты в Москву, – несколько раздраженно приказал подполковник.

– Я об этом и хотел просить. С заездом в Магадан.

– Зачем?

– На предмет консультации по поводу гравировки. По нашим данным, там живет один человек, очень сведущий в этом вопросе.

– Решено. Все свободны…

– Ну, Сашка, удружил ты мне с этим дельцем. Век буду помнить, – обиженно бубнил Савин на ухо Кудрявцеву в коридоре.

– Да брось, Борька, дело как дело.

– Это ты теперь кроликам расскажи. А у меня за год второй «висяк» образовался. И что мне теперь с ним делать?

– Работать.

– А я что, балду гоняю? Или мне больше нечем заниматься, как разыскивать дырку от бублика?

– Между прочим, не забывай про сроки.

– Мне твое напоминание нужно как зайцу стоп-сигнал, – обиженно сказал Савин.

– Не заводись, Боря. Честное слово, я не предполагал, что заварится такая каша. Думал, что все будет как обычно, по накатанной схеме. Мало ли прежде находили безымянных покойников в тайге?

– Хочешь сказать, что во всем виноват Мышкин со своими экспертными заключениями?

– Ну.

– Сукин ты сын, Сашка!

– Не ругайся. Виноват, когда-нибудь исправлюсь.

– Учти, я злопамятный, выбьюсь в начальники, отплачу тем же.

– Давай. Буду рад.

– Будешь. Погоди…

В Магадане штормило. Злой промозглый ветер врывался в бухту и волнами накатывался на берег. От его порывов трудно было удержаться на ногах.

Чертыхаясь и пытаясь поплотнее запахнуть плащ, Савин перебежками от столба к столбу наконец добрался к подъезду дома, где жил старый гравер Журавлев.

Дверь открыл сам хозяин.

– Входите… Из милиции? Прошу сюда…

Лысый грузный старик провел его в гостиную. Его круглое добродушное лицо не покидало приветливое выражение. Похоже, он был из славной когорты старых колымчан, которым любой гость в любое время дня и ночи не в тягость, а в радость.

К сожалению, подумал Савин, таких людей с каждым годом становится все меньше и меньше.

– Паша! – позвал Журавлев жену. – Накрывай на стол.

Заметив протестующий жест Савина, улыбнулся.

– У нас обед, – сказал он, – уж не побрезгуйте…

На обед у супружеской четы Журавлевых был украинский борщ, жареная и копченая рыба, красная икра, маринованные грибы и овощной салат.

– А по рюмашке? – спросил старый гравер.

– Под такую закуску сам Бог велел, – весело ответил Савин.

В квартире Журавлевых капитан сразу почувствовал себя уютно и непринужденно. Как будто он вернулся в родной дом, на «материк», где его ждали старики.

Борщ был потрясающе вкусным. Капитан съел свою порцию без остатка и даже хотел попросить добавки, но постеснялся. Он неожиданно для себя набросился на еду с такой жадностью, словно не ел по меньшей мере два дня. Впрочем, в его холостяцкой жизни такие обеды случались нечасто. Это чтобы не сказать – очень редко.

– Так что там у вас, Борис Викторович? – спросил Журавлев, когда они уединились.

Старик раскурил трубку, и запах душистого импортного табака наполнил небольшую комнатушку, переоборудованную в мастерскую гравера.

– Да понимаете, Григорий Кузьмич, тут такое дело… – принялся объяснять Савин.