В. Беляев - Огонь, вода и медные трубы

Когда говорил ротный, никто не предполагал, что завтра, все сидящие вокруг, будут трупами или раненными. А все так и получилось!

Что самое главное в завтрашнем бою? Оружие! Поэтому автомат был тщательно вычищен и хорошо смазан. Стены траншеи были песчаными и, чтобы песок не попал в автомат, его пришлось обернуть бинтом из индивидуального перевязочного пакета. Как уже сообщалось у меня их было два. Один пакет остался и пригодился позже.

Вечерело. Медленно, но верно, ночная тьма опускалась на землю. Стою на каком-то возвышении и напряженно всматриваюсь в ту сторону, где находились позиции противника. Небольшие сосенки хорошо маскировали меня от вражеских наблюдателей.

Местность, по которой предстояло завтра идти, была довольно ровной, только местами виднелись кусты и совсем небольшие неровности почвы. Вот здесь завтра разыграется бой. Здесь найдут свою смерть или увечье мои товарищи. А что ждет меня? Не знаю почему, вдруг на меня нахлынуло какое-то непонятное чувство тревоги и обреченности.

Сразу же в голове возникли стихи:

Стихи это хорошо. «Евгений Онегин» Пушкина, совсем замечательно! И вдруг мне стало совершенно ясно, что стрела мимо меня не пролетит. В предстоящем бою меня ждет смерть. Чем больше размышляю, тем больше утверждаюсь в этом. Теперь мне было точно известно, что завтра меня не будет на этом свете.

Чувство обреченности овладело всем моим существом. Все так же будет на небе сиять Солнце, все так же будут плыть по небу белоснежные облака, трава и листья деревьев будут радовать своей зеленью людей, а меня уже не будет. Есть еще вариант — буду искалечен. Лишусь рук или ног. Тогда лучше пулю в висок. Это лучше чем инвалидность!

Подошел командир роты

— О чем задумался, махновец? — после инцидента с пленным снайпером, ротный называл меня только так. Однако, тон у него в этот раз, был миролюбивым и даже немного отечески добрым.

— Чувствую, всем своим существом, всеми фибрами души, что завтра в бою меня ждет смерть.

— Отбрось эти предчувствия! Надо думать о жизни, о победе. Война очень жестокая вещь. На ней может случиться всякое, но надо думать и надеется только на лучшее. Скажи сам себе — у меня все будет хорошо и увидишь, что все так и будет! С этими словами он пошел к своей ячейке, оставив меня стоять на том же месте и думать о своем.

Подошел старик Зайцев…

— О чем задумался, сынок? — спросил он.

— Вот смотрю в сторону противника и вижу далеко, далеко на самом горизонте кроваво — красную полоску. Она тянется вдоль всей линии горизонта. Думаю, что это дурное предзнаменование! Французский король Генрих Четвертый перед сражением увидел, что Солнце садится в такие же кровавые облака.

— Это дурное предзнаменование! — сказал король

— Что Вы, сир! — сказал ему один из приближенных — это обычный закат Солнца

На следующий день в сражении король был убит! Может и меня ждет такая же участь!

— На этот раз все не так. Солнце давно уже село! Просто фашисты жгут у себя в тылу города и деревни. Сжигают, гады, все, что может гореть. Знать, будут отступать. Они нам оставляют выжженную пустыню. Они хочут сбить нашу сознательность, чтобы плохо нам было. Ведь идти по безжизненной земле — ох, как тяжело! А сейчас лучше пойди да поспи. Ротный разрешил перед завтрашним боем малость поспать

Снимаю шинель, расстегиваю хлястик и, вот уже лежу на дне траншеи завернутый в шинель. Приготовился ко сну. Но, что это? Едва закрыл глаза, как передо мной возник фриц, убитый при освобождении города. Совершенно явственно вижу фрица и слышу: — «Не убивай, русс, семья дети!» Мгновенно вскакиваю и ору не своим голосом. Тут же ко мне подбежало несколько наших бойцов.

— Что случилось? Чего ты орешь?

— Фриц! Фриц! Он ко мне пришел!

— Так, где он? Что ты трясешься, как в лихорадке?

— Пришел тот фриц, которого я шлепнул в городе!

— Ты, что с пупу или с глупу? Как убитый может придти! Приснилось тебе все это!

В разговор вмешался Зайцев.

— У нас в деревне был мужик, который еще на той войне, в 14 году, пристрелил немца. Так к нему тоже приходил этот, пристрелянный! Убитый завсегда приходит к своему душегубу! Такой закон! Никуда от этого не уйдешь! Так — то, сынок, тапереча жди его в гости, кажную ночь!

Обращаясь к бойцам, он, примирительно, сказал