Алексей Рындин - Где не было тыла

Беркович обратился к высокому, плотному блондину в пенсне:

— Как вы расцениваете ход войны?

Американец, очевидно, не ожидал такого делового вопроса, посмотрел на своих товарищей, прищурил глаза, как бы напрягая мысли, затем ответил:

— Американская политика глубокая. В первую очередь — расчет компании, порядка операции, затем подготовка техники и… удар!

Он склонил голову и через стекло пенсне посмотрел на свой палец, нервно сбивающий пепел с сигареты. Потом улыбнулся и, окинув нас взглядом, заключил:

— Мы мыслим так: там, где американец хоть один раз станет ногой, должны появиться нефть, руда, доллары…

Такое заявление не могло не обескуражить нас. Политрук Коршунов, протолкавшись через толпу к Берковичу, попросил:

— Спросите его, когда они думают открыть настоящий второй фронт? И думают ли вообще открывать?

На этот вопрос мистер Джерж ответил сухо:

— Все зависит от американского командования.

Встречались мы и с другими иностранцами, не союзниками. Трое суток по соседству с нашими камерами сидели солдаты армии Муссолини. Их было восемнадцать, низкорослых и тощих. Обремененные тяжелыми чемоданами, мешками невоенного образца, итальянцы скорее были похожи на переселенцев.

Мы знали, что после падения фашистской Италии Гитлер перестал доверять потерявшим боеспособность бывшим войскам Муссолини. Теперь солдаты из расформированных бригад дуче не находили пристанища даже у своих союзников.

Как–то в послеобеденные часы многие лежали на нарах, некоторые постукивали самодельными «шахматами», на веранде слышался чей–то сдержанный шепот. И вот в тишине вдруг хлопнули доски нар, задрожал пол от топота ног. Все бросились из казармы.

— Женщины!

— Трое.

— Советские! Наши! — выкрикивали голоса.

Веранда заполнилась бурлящей толпой.

— Березка идет! — услышал я голос Шикина.

В ворота тюрьмы под конвоем румынских солдат ввели трех девушек. Заключенные, как по команде, подняли руки, приветствуя прибывших. Девушки, видя восторженную встречу товарищей, ответили тем же.

— Тоже попали под полевой?

— А как же — парашютистки!

— Боевые!

— Молодцы! — раздалось со всех сторон.

Наших соотечественниц поместили в одну из камер, отгороженную от остальных колючей проволокой. Девушки многое рассказали о себе. Одна из них — Вера — бывшая работница Сталинградского тракторного завода, вторая — Нина — до ухода на фронт служила кассиром в кинотеатре города Ростова. Все трое пошли на фронт добровольцами. Выслушали мы историю их пленения, которая была мне уже известна из рассказа Березки.

Появление девушек в тюрьме намного сгладило нашу обыденную, полную тревог, жизнь. Лишение свободы, полуголодное состояние, оскорбления, физическая немощь, ожидание военно–полевого суда — все это отошло на задний план.

Березка, увидев меня, подошла к проволоке и радостно заговорила:

— Мы узнали о нашей отправке в Слобозию за трое суток. Я успела увидеться с Пляко, Денисовым и Клименко. Они передали привет и настоятельно советовали, чтобы ваша группа не ожидала суда, бежала… Товарищи предполагают, что в военно–полевом суде обязательно будут участвовать фашисты. — Березка сделала паузу и испытующе посмотрела мне в глаза. — Вы понимаете, чем это может кончиться?

Встречались мы с Березкой ежедневно. Вспоминали чапаевцев, Мекензиевы Горы. Я всячески старался успокоить ее. Однажды спросил о Саше Королеве.

— Виделась и с ним. Он жалеет, что не попал с вашей группой в Слобозию. Странный он, все пытается что–то мне сказать, а не может, — с какой–то грустью закончила она разговор.

Каменные стены, цементный пол, прочные решетки на окнах, за которыми тянулась в несколько рядов колючая проволока со сторожевыми вышками, ожидание военно–полевого суда обостряли мысли о побеге. Стремление вырваться на свободу силой не покидало нас ни на минуту. Ведь суд–то может свершиться в любой день. Почему мы должны его ждать?

По соседству с тюрьмой размещался лагерь военнопленных, в котором содержалось до пятисот красноармейцев. Были ли среди них командиры, мы не знали. Однажды к нам по какому–то делу зашел красноармеец. Убедившись, что с ним можно говорить откровенно, мы попросили его доложить своему старшему, чтобы он связался с нами. К нашей радости, боец сообщил, что среди красноармейцев находится полковник, который и является старшим по лагерю.