Ильдар Гайнанов - Синица за пазухой. Рассказы и новеллы о войне и не только

Лейтенант был молод, но уже достаточно опытен для того, чтобы понять, насколько сложным было их положение. Четыре дня назад их перебросили на этот участок фронта, где они сменили другой полк, понёсший большие потери и отправленный на переформирование. Уходя старлей – предшественник показал лейтенанту по карте и на местности где находятся немецкие позиции, опасные участки, сектора обстрела, пожал руку и пожелал успеха. Все знают, для чего перебрасывают войска. Никогда солдат не отправляют в наступление там, где они оборонялись, где им известна немецкая система огня. Разве пойдет солдат в атаку голой грудью на пулемёты? Да он перелезет через край окопа и, согнувшись, засеменит, внимательно следя за немецкими пулемётными гнёздами и краем глаза ища укрытие, куда при первых же выстрелах плюхнется и будет там лежать до темноты. Поди проверь, живой он или мёртвый? А потом потихоньку выберется к своим, как раз когда старшина хлебово в термосе принесёт. А вот в новом месте – совсем другое дело. Здесь ещё никто из солдат не умирал на глазах у товарищей и потому им кажется, что и опасности особой нет. Бегут солдаты и не боятся. Авось и до немецкой траншеи добегут, и немца побьют. Чего только на войне не бывает? Ну а прижмёт их немец пулемётным огнём, побьёт минами и снарядами – тоже хорошо. На то она и война, чтобы солдаты гибли. Главное – показать, что полк воюет, потери несёт, в обороне не засиживается. А солдат новых пришлют. Этого добра у нас хватает.

И вот сегодня они провели такую незамысловатую боевую операцию.

– Чего тут мудрить! Сперва артподготовка! А потом встали и побежали! Немец трус, увидит как вы на него дружно с криком несётесь – в штаны наложит. Бросит позиции и сбежит! А пушек и миномётов не бойтесь. Пока он будет по телефону сообщать, пока артиллеристы стволы по координатам будут наводить вы уже к ним в траншеи залезете!

Артподготовка была не больше минуты. Пара десятков снарядов разорвались в районе немецких позиций. Ни одного попадания. Брёвна по воздуху и клочки немецких шинелей не летали. Однако же это послужило сигналом для немцев и они успели занять свои боевые места, повернуть орудия и подготовить миномёты к бою, и стоило нашим стрелкам покинуть окопы и пробежать тридцать метров, как они одновременно открыли огонь из всех стволов. Рота потеряла больше половины состава. Легкораненые с наступлением темноты выползли сами, тяжёлых вытащили на носилках санитары, убитые остались лежать. Лейтенанту опять повезло. Снаряд разорвался у него за спиной, осколки полетели в сторону нашей траншеи, его взрывной волной отбросило вперёд, он упал в какую-то воронку и там лежал, пока немцы не перестали стрелять. Вечером комбат ему устроил разнос.

– Ты где был? В воронке отлёживался? У тебя приказ взять немецкую траншею! Ну и что, что пулемёты бьют! На то они и пулемёты, чтобы бить! Ты должен был бойцов в атаку поднять и выполнить приказ или умереть! А ты даже не ранен! Столько снарядов на вас истратили! И всё зря! Завтра с остатками своей роты возьмешь траншею без артподготовки! Снарядов у меня для тебя больше нет!

Лейтенант сидел в окопе, прислонившись к стенке и курил. У него давно назревал конфликт с комбатом. Типичный штабной офицер, майор, пройдоха и карьерист, месяц назад сменивший погибшего предшественника. С тем тоже не всегда ладно выходило, но он был вменяемый. Операции готовил, людей бессмысленно не губил, к мнению ротных прислушивался. Но этот – конченный урод. Три класса церковно-приходской школы и младшие командирские курсы. Его ровесники уже давно дивизиями командуют, а он всё никак в подполковники не выбьется. Вот и старается, из кожи вон лезет. Или, может, разжалованный за что. Никого не слушает, на всех орёт, всё больше матом. Зато перед начальством, говорят, на цыпочках ходит, и с того боку, и с этого зайдёт: «Чего изволите? Высоту взять? Это мы мигом. Немцев выбить? Завтра сделаем!» А тут такая осечка! Снаряды истратили, полроты потеряли – и никакого результата!

Махорочный дым тонкой струйкой устремлялся вперёд, огибая противоположную стену траншеи, и медленно поднимался вверх, растворяясь среди многочисленных звёзд, мерцающих в высоте как застывшие в полёте трассирующие пули. Что же делать-то? Неужто видит он их в последний раз? Неужели завтра они в это же время снова будут равнодушно светить вниз, а он будет лежать, уткнувшись носом в землю, никому не нужный, холодный и бесчувственный?

Только сейчас ему пришла в голову мысль или он давно её вынашивал – это осталось за кадром. История об этом умалчивает. Бывают в жизни каждого человека такие моменты, когда злость, страх и отчаяние соединяются в нём в один жгучий узел и злость одерживает верх над остальными. В этот момент человек решается на такое, на что он в своём нормальном равновесном состоянии никогда бы не решился. Даже в очень возбуждённом состоянии и то навряд ли. Человека надо долго мучить, унижать, глумиться над ним, его надо довести до крайней степени ожесточения, и тогда, может быть, он на это пойдёт. На такое, что бы ему никогда и в голову-то не пришло раньше. В этот момент, момент решимости и бесстрашия, удали и безразличия к своей дальнейшей судьбе, в тебя как будто входит что-то снаружи, бес как будто вселяется. Мир дрогнет в этот самый момент, как будто тебя слегка встряхнули, или это сам мир встряхнулся от неожиданности?