Шамсият Абасова - Превозмогая боль

– Марьям, я тебе обещаю, я достану нам билеты на эвакуацию.

– Билеты, наши билеты! – вдруг Марьям просунула руки в шкаф и достала оттуда две бумажки. – Наши билеты, – с горечью улыбнулась она, протягивая их мужу. – Помнишь их?

Мухаммад взял пыльные бумажки из рук жены и аккуратно их изучил: это были те самые билеты на корабль с датой 24.06.1941 г.

– Как, интересно, там наши родные, немец уже добрался до них? – спросила она мужа.

– Нет! И не доберутся. И Севастополь мы не оставим. Мы покидаем его, но мы вернемся.

Из соседней комнаты, переступив через дверь, наполовину висевшую над порогом, вышел маленький мальчик и молча подошел к отцу. В руках он держал плюшевого медведя: грязного, пыльного, одна его лапка была изгрызена мышами. Марьям огляделась вокруг. Окна все были выбиты, по стене с левой стороны шла большая трещина, потолки были в трещинах. Двери сняты с петель или наполовину вырублены: Марьям поняла, что их сняли зимой, чтобы бросить в огонь. Все вокруг было в пыли. Разбросанные вещи валялись по всей комнате.

Проследив за взглядом жены, Мухаммад сжал ее руку с билетами.

– Эвакуация идет на Кавказ. Мы будем там. Ты, главное, готовься и приготовь Джамала.

Мужчина поцеловал сына в нежную детскую щечку, щетина уколола мальчика, он кулачком потер щечку, и маленькие детские ручки обвили шею красноармейца.

Вечером следующего дня мужчина в форме морского офицера СССР в сопровождении двух моряков зашел в госпиталь. Там все кишело, словно в муравейнике. Раненые лежали даже на полу. Кого-то выносили на носилках, кто-то шел сам, а некоторые в зависимости от физического состояния просто сидели или лежали на своих местах. Мухаммад знал: госпиталь готовится к эвакуации. Не сразу он нашел Марьям. В одной из операционных он увидел девушку, которая меняла перевязку готовящемуся к эвакуации генералу, это была она. Подождав какое-то время, мужчина потянул жену в сторону:

– Марьям, вот билеты, – он всучил в руки жене бумаги.

Марьям печально огляделась по сторонам и только потом взглянула на то, что ей дал муж. Там был только один паспорт и два билета – один на ее имя, другой детский.

– А ты, где твой билет? – в ужасе почти вскрикнула она.

– Нас не эвакуируют, – не сразу ответил мужчина.

– Почему?

Мухаммад не хотел сейчас об этом говорить. Он отвел жену подальше, туда, где им не помешают и они смогут поговорить. Ему хотелось попрощаться с ней. Мужчина трезво оценивал обстановку в городе, свои шансы выжить и допускал то, что, возможно, он сейчас в последний раз видит любимую женщину.

– Марьям, я люблю тебя, – нежно глядя в глаза, в очередной раз признался он жене в любви. – Я благодарен судьбе за то, что она подарила мне эту любовь к тебе.

Марьям растрогало признание мужа. Вокруг шла война, разрывались снаряды, пораженные севастопольцы спешили покидать город, полуразрушенный Севастополь неминуемо переходил к врагу. На войне, на грани жизни и смерти, когда каждая минута может стать последним мгновением жизни, любое проявление любви и нежности воспринимается особенно трепетно и остро.

По щекам Марьям покатились слезы. Она уже поняла, почему билетов только два, но все же решила повторить свой вопрос в надежде услышать другой ответ.

– Почему ты не едешь с нами?

– Марьям, я еле достал билеты для вас, – как можно спокойнее сказал Мухаммад, взяв жену за плечи, – у нас нет возможности эвакуировать всех. Многие наши корабли потоплены, – тут Мухаммад запнулся, он хотел рассказать жене о таких невосполнимых потерях, как «Армения» и «Абхазия», но решил не пугать жену перспективой разделить судьбу с пассажирами «Армении». – Нет возможности вывезти всех. Ты понимаешь.

– Но есть же какой-то выход… – хотела посокрушаться Марьям, но муж ее перебил.

– Я уйду в партизаны. Мы оставляем город, но не сдаемся. Мы с тобой очень скоро вернемся в наш дом и будем жить счастливо. Враг рано радуется. Победа будет за нами. Ведь с нами вся наша огромная страна, весь наш великий народ. Врагу не сломить нас.

Марьям прижалась к мужу, и темно-синюю форму намочили капли слез. Она понимала, что, возможно, видит своего мужа в последний раз в этой жизни. Тут она впервые в жизни задумалась о перспективе встретиться с ним в жизни вечной. Марьям была истинной коммунисткой. Не то чтобы она не верила в Бога и в жизнь после смерти, просто в ее семье вообще ничего такого не обсуждалось. Не говорили о Боге и о душе. Это считалось преступлением, и за это могли сурово наказать. А сейчас ей захотелось иметь бессмертную душу, которая после смерти встретится с душой Мухаммада, и будут они вместе в вечности.