Владимир Титомиров - Дело рук Сталина. Том 1

В ноябре 1935 года по просьбе Лен. Прокуратуры, где я продолжал работать, было назначено слушание моего дела и на заседание был вызван представитель Псковского Окружкома. На заседании Обл. КК-ВКП(б) в моём присутствии было заявлено, что меня не имели права исключать без нового материала, поскольку имеется неотложенное решение Обл. КК-ВКП(б) о моём восстановлении в партии. Мне было предложено оставить заседание, и я был глубоко уверен, что решение о моём исключении будет отменено. Но когда меня пригласили, то вопреки логике и здравому смыслу было объявлено, что решение Псковского Окружкома Партии о моём исключении подтверждено, т. к. якобы я не принял должных мер по борьбе с перегибами в районе. Каких мер и с какими перегибами, мне объявлено не было. Для меня было ясно, что слова „должных мер“ были добавлены к старому решению специально для того, чтобы подтвердить решение Псковского Окружкома партии, т. к. другого ничего не было.

Это решение Лен. обл. КК-ВКП(б) мною было обжаловано в ЦКК-ВКП(б).

Мою жалобу рассматривал выезжавший в Ленинград представитель ЦКК-ВКП(б) Осипов (если память не изменяет). При этом дело рассматривалось так: несколько слов сказал член Обл. КК-ВКП(б) т. Касмин, и дополнил его несколькими словами председатель Лен. обл. КК-ВКП(б) Богданов. Они же рассматривали моё дело в Обл. КК-ВКП(б). Мне не было задано ни одного вопроса, а когда я попросил слова, то Осипов, не дав мне высказаться, заявил: „Вопрос совершенно ясен. Оставьте нас“. После этого мне было объявлено, что решение о моём исключении из партии подтверждено.

После исключения меня в районе в начале июля я был отозван… а после рассмотрения моего дела в Лен. обл. КК-ВКП(б)… был уволен за невозможностью использования на… работе как беспартийного.

Решение ЦКК-ВКП(б) я получил только в 1937 году.

Исключение меня из партии, увольнение… и последующие действия органов бывшего МГБ СССР настолько ошеломляюще подействовали на меня, что я на значительный промежуток времени выбился из нормальной колеи, перенёс несколько тяжелых болезней с длительным лежанием в больницах»…

На этом я прерываю воспоминания моего отца, так как дальше он говорит о войне, о блокаде и далее, т. е. о времени, не относящемся к описываемому в этой повести.

Я сознательно, как видите, не редактировал воспоминания моего отца, т. к. в их документальности – основная прелесть. Но позволю теперь некоторые комментарии.

Не судите строго стиль этих моих комментариев. Дело в том, что они рождались отрывками, в ходе длительного, по сути дела – многолетнего, обдумывания всего этого. Уже написанное многократно уточнялось и дополнялось. При этом я старался как бы вести разговор с читателем, как бы обращался к нему с письмом. А при всех шероховатостях писем их не редактируют. Хочу и я оставить всё, как есть. Вот в результате и получились некие «былое и думы» о XX веке.

Так теперь – о письме отца, когда вы с ним ознакомились.

Мне представляется это письмо совершенно уникальным документом, который к тому же, надо понимать, чудом оказался в моих руках. Тут стечение характерной судьбы честного труженика «от сохи», – получившего (невероятно!) университетское юридическое образование и фактически отстранённого от дел по сфабрикованным обвинениям, – и обстоятельств, позволивших ему обо всём этом написать, и – многолетний опыт юриста, знающего, как излагать обстоятельства в подобных случаях. Ведь вся его работа и состояла в ведении сложных юридических дел, в составлении всевозможных бумаг, а в свободное время он помогал людям в этом же, составляя для них такие же обстоятельные и убедительные заявления, при этом не раз засиживаясь до самой глубокой ночи и никогда не беря с них ни одной копейки. Даже в самое тяжёлое голодное время блокады Ленинграда, при том, что мы голодали, он не брал ни корки хлеба, хотя благодарные, тоже голодавшие, люди, отрывали еду из полученного по карточкам мизерного пайка, и в моём присутствии уговаривали его взять, а у него хватало силы воли не взять, и это при том, что нередко на улице голодные люди просто выхватывали хлеб из рук прохожих, выходивших из булочной с полученным по карточкам маленьким пайком, а он сам от голода и цынги даже потерял все зубы! И вот теперь профессиональный опыт составления заявлений пригодился ему самому. И я усвоил по наблюдениям за работой отца как юриста одно: надо излагать все детали, чтобы тот, кому решать, имел достаточный материал. А если это – для чтения, а тема – важная, надо, чтобы читатель мог проникнуться смыслом написанного и поразмыслить по ходу чтения, чтобы были сделаны правильные выводы и не осталось никаких сомнений.