Дмитрий Денисовский - Полувзвод б/б

Кто-то из них умирал в военных, прифронтовых госпиталях. Кого-то отправляли доживать последние дни в тыловых больницах, но общего порядка, что с ними делать, конечно же, тогда еще не существовало.

И только потом, когда уже погнали врага к государственным границам, когда освободили Ленинград, когда случился Курск и Сталинград, только тогда у командования дошли руки до этих несчастных бывших фронтовиков, нуждающихся сейчас в медицине и заботе.

Раковый эвакогоспиталь был размещён в двухэтажном каменном здании бывшей помещичьей усадьбы, чудом уцелевшей после авианалётов и артобстрелов. Крепкое строение с облупившейся штукатуркой бледно-жёлтого цвета и многочисленными выбоинами от осколков.

Оно было сложено ещё пару веков назад и стояло на лесистом берегу длинного большого торфяного озера с водой светло-бурого оттенка. В оккупацию здесь находился медицинский пансионат для офицеров вермахта. При отступлении немцы оставили его практически без боя, спешно унося ноги из-за угрозы окружения.

Наши, придя сюда, решили не менять профиль хорошо оборудованного медицинского учреждения. Поначалу здесь на короткое время разместился фронтовой госпиталь, куда доставляли раненых.

Но сама линия фронта неумолимо двигалась в сторону государственной границы, уходя всё дальше на запад. Госпиталь остался теперь уже в глубоком тылу, переоборудованный по приказу командования из фронтового в лечебное заведение специального профиля – противораковой службы.

Этот эвакогоспиталь, ничем особенно не отличался от обычного ракового отделения какой-нибудь большой городской или районной больницы. За тем исключением, что пациенты здесь были сплошь фронтовиками. Они, закалённые в боях и привычные к ранениям, пытались дольше терпеть боль и не жаловаться на судьбу.

Многое здесь, конечно, изменилось с уходом фронта на запад. Сюда перестали поступать тяжело раненные бойцы, которым требовались срочные операции. Почти все хирурги, от чьих опытных рук зависели жизни рядовых и офицеров, были откомандированы в полевые госпитали.

Сестрички-санитарки и санинструкторы также последовали за фронтом. Они, совсем ещё юные девчонки, но уже успевшие вынести с поля боя многих раненых, никогда не хвастались этим и считали свою смертельно опасную службу работой. Ужасно тяжёлой, неимоверно рискованной, но такой нужной работой, которая оставляла раненым бойцам шансы на жизнь.

Задорный смех юных спасительниц, быстро повзрослевших на фронте, но не переставших быть при этом обычными девчонками, перестал раздаваться в стенах госпиталя. Такого девичьего смеха стало тут сильно не хватать. Это поняли как пациенты эвакогоспиталя, так и немногочисленные служащие тут медики. Этот звонкий безоблачный смех раньше заставлял раненых бойцов улыбаться через боль и отвлекал врачей от запаха смерти и крови.

Из медицинского персонала сюда и отправили-то всего несколько человек. Заведующим и одновременно главврачом госпиталя был назначен хирург Пётр Аркадьевич Смирнов – сорокалетний майор медицинской службы. Он получил тяжёлую контузию на фронте во время авианалёта. Но, немного оклемавшись, упросил всё-таки командование оставить его в строю, хоть и в тыловом госпитале. Было очевидно, что он не сможет больше оперировать раненых на фронте из-за сильно дрожащих вследствие контузии рук. Но, видимо, в Управлении медицинской службы посчитали, что его хирургических способностей вполне хватит для больных раком, безнадёжных пациентов.

В помощь главврачу сюда прибыла пара юных врачей-онкологов в званиях лейтенантов медицинской службы – недавних выпускников Самаркандской военно-медицинской академии. Они выглядели похожими друг на друга, как близнецы. Оба веснушчатых, русых, обмундированных в новенькие лейтенантские формы. Их можно было легко перепутать, если бы не круглые очки, надетые на глаза лейтенанта Антона Ведерникова. Да, и лейтенант Александр Воронин был, пожалуй, немного повыше ростом и похудее своего коллеги.

Врачом-рентгенологом сюда назначили Александру Фёдоровну, миловидную и совсем не старую женщину с копной рыжих и густых волос на голове. Её привезли в госпиталь вместе с лучевой установкой откуда-то из тыла. Она была немножко странная, и как говориться слегка не от мира сего. Это выражалось в её вечной рассеянности и полной наивности. Но тем не менее специалистом она слыла хорошим и опытным.

Старожилами эвакогоспиталя стали медсестра Мария Васильевна, сухая и угловатая женщина средних лет, и старшина Семёныч, хромой усатый дядька лет пятидесяти с густыми седыми усами и морщинистым лицом. Он давно был комиссован с фронта по ранению в ногу, но сам попросился в госпиталь на должность повара и завхоза, поскольку сам из этих мест. Да ещё три пожилые вольнонаёмные санитарки, оставленные здесь ввиду своего возраста. Они, привыкшие ко всему, иногда брюзжали на пациентов, но в душе, несомненно, жалели их и добросовестно ухаживали за ними.