Алексей Войтешик - Хватка

Тихо наблюдая все утро за взрослыми, Петруха только удивлялся: как это ни мать, ни тетка Люба, когда доили коров по утру, не заметили спрятанной в углу под сеном овчарки. На пастбище буренок, у кого они еще остались целыми, сегодня из легедзинцев не выгонял никто.

Сам Петрок проснулся далеко до прихода тетки Марыли, в тот момент, когда в хате уже никого не было. Кувшины со свежим молоком стояли на столе накрытыми длинным кухонным рушником. Раз никто не шумел, не будил его до сей поры, значит, раненного пса красноармейцев никто не видел. Кто знает, вполне могло случится и так, что эта несчастная животина уже окочурилась за ночь.

Петруха одним махом осушил кружку молока и выскочил во двор, где за хатой отыскал старших. Бабка, задумавшись, ковыряла в грядках лопатой, а дед и мать стояли рядом и о чем-то тихо говорили с Пустовой. Петро быстро прикинул, что раз Яринки со всей малышней во дворе нет, значит, они пошли к сгоревшему дому агронома. Уж как хотелось парнишке тоже побежать за ними, да посмотреть на те страхи, о которых вчера рассказывал дед, но тянул сарай к себе его взгляд. Там, под сеном была спрятана собака, и зудела в вихрастой голове упрямая мысль о том, как бы это сподручнее, не вызвав гнева у старшего в роду, рассказать ему про овчарку?

Петруха не находил себе места все утро, как же! Ведь даже Чушка молчала и вела себя так, будто ничего не случилось. Это, в понимании огольца, тоже говорило в пользу того, что служебная собака красноармейцев скорее всего сдохла. Будь оно иначе, Чуня обязательно бы лаяла в сторону сарая, или старалась влезть в дыру внизу двери. Она всегда отмечала даже появления хорька, мышей или крыс, а тут рядом с ней, за стеной, лежит большой хвостатый собрат, а дворняга даже носом не ведет! «Может, – рассуждал про себя Петр Ляксеич, – еще и не придется ничего деду и говорить? Вытащу тихонько, да и закопаю за сараем…»

– Петро! – Окликнул старик из-за угла, задумавшегося вдруг о чем-то внука и махнул ему рукой. – Беги сюда, чего ты там топчешься у калитки…?

Похоже, нашлась и Петрухе работа. Да, так и есть. Как только он очутился перед деловито оглаживающим бороду георгиевским кавалером, тот сразу стал осыпать его упреками. Вначале за то, что дорогой внучок снова спит долго, вместо того, чтобы помогать старшим, а уж затем за то, что, по словам старика, бабка скоро помрет в огороде, так и не дождавшись, пока внук догадается забрать у нее лопату и сам перекопает грядку.

«Ну вот за что мне попало? – Внешне не показывая своей реакции на несправедливость, задавался вопросом Петрок. – Ее ведь никто не заставляет этого делать! Да и не родился еще тот, кто может заставить ее! И с чего вдруг она взялась за эту лопату? Стояла бы, как мать и тетя Люба, да разговаривала себе с дедом…»

Бабка Мария вообще сегодня выглядела непривычно дерганной. Может потому и взялась копать, чтобы отвлечься от тяжких мыслей? Что они обсуждали тут, за хатой, Петруха, конечно же, не слышал, но понятно было, что беседа была не из легких. Он, опустив голову, молча взял у нее лопату и тут за углом взорвалась лаем Чуня. «Овчарка!» – выстрелило в голове юноши.

На его горе, чуя в истошном лае домашней собаки угрозу присутствия во дворе чужих, сразу же подался вперед дед. Он в пять шагов дошел до угла и замер. За ним сразу же выстроились все женщины. Оставивший лопату Петрок, коему сейчас надо было быстро изобрести нужные слова, тихо подобрался сзади и, глядя из-за дедовского плеча во двор, тут же забыл все, что хотел сказать.

Деловито, по-хозяйски, будто осматривают только что купленную землю и дом, вдоль забора и хлева ходили немцы. Три громких хлопка оборвали визг несчастной Чушки. Худой и сутулый фашист поднял ее маленькое, безжизненное тело, мощным движением оторвал привязь и швырнул собаку за забор. Другой немец, судя по фуражке офицер, открыл дверь хлева, морщась посмотрел на машущие хвостами силуэты коров, попытался заглянуть и за них, но свежие кучи навоза у входа заставили его отказаться от этой затеи.

– Gut. Hier ist schon alles in Ordnung. – Бросил он через плечо своим солдатам и, отправляясь к остолбеневшим у угла дома хозяевам, добавил. – Gehen Sie weiter. Menschen nicht mehr Schießen, sollten Sie nicht verärgern, nur wenn stürzen sich auf uns. Jemand muss sammeln und vergraben getötete Russen? Wenn Sie nicht wollen, ziehen Sie Sie selbst, genug Schießen unzufriedenen Bevölkerung 16 16 Хорошо. Здесь уже все в порядке. Идем дальше. Людей больше не стреляйте, не надо их злить, только если бросятся на нас. Кто-то же должен собрать и закопать убитых русских? Если не хотите таскать их сами, хватит расстреливать недовольное население. .