Николай Васин - Нам было по девятнадцать

Грунина вез на лошади все тот же дед Андриан. Он все так же поглаживал белую бородку и все так же покрикивал на старого конягу:

– Ну-ну, Соколик, тяни, дорогой. Так, так – вот и молодец!

По той же дороге везли раненых на тягачах «Раздобыли где-то» – засыпая, довольно отметил Грунин.

Санбат расположен в землянке. До предела заполнен ранеными, контуженными. Они прибывают сюда, и каждый день выбывают – чаще всего уходят обратно в часть.

Лечится в санбате политрук 1-й саперной роты Иван Петрович Грунин. И, кажется, дороже всего ему новости с передовой, с Шатина болота. Он уже знает, что в его дивизии из остатков полков сбиты батальоны, из батальонов – роты. И эти малые силы стремятся выполнить боевую задачу дивизии. Днем подразделения защищают оборону, к вечеру формируются как штурмовые группы, а ночью ходят в атаки. В атаку, говорят, водит старый сухопарый генерал Новосельский. Сильные и ловкие бойцы казанской дивизии здорово дерутся ночью, бьют фашистов в окопах, в домах, на улицах Фомино 2, Фомино 1. Красноармейцы теснят врага, занимают господствующую высоту на Зайцевой Горе.

Но самой неожиданной новостью для политрука Грунина было то, что дед Андриан, который вез его раненого до санбата, уже который день, по своей инициативе, на старенькой лошадке появляется на поле боя в районе Шатина болота. Подбирает раненых, и уступив свое место в телеге. Идет, держа лошадь под уздцы, в направлении знакомого ему санбата.

В Мосальске, впервые за многие месяцы, девушка ночевала по человечески – в доме и на постели. На другой день она прошла несколько деревень и все никак не могла найти то, что нужно. Да, далек и тяжел путь на фронт. Вот и день уж к вечеру клонится. И еще деревня встретилась, но в ней нет того 171-го отдельного медико-санитарного батальона. Шагает московская девушка-комсомолка. И это не случайно, что ее, Розу Гроссман направили в медсанбат. Она училась на сандружинницу, окончила Рожковские курсы.

На улице Станиславского в госпитале дежурила, помогала медсестрам и санитарам. Значит и здесь дело найдется.

Вот еще одна прифронтовая деревня. Коренных жителей в ней нет. Зашла в крайний дом – ни души. Зато есть нары. Присела Розочка, задумалась: «Все. Никуда больше не двинусь, на ночь глядя. Здесь пересплю. Сняла мокрые валенки и взобралась на нары. С улицы донеслись мужские голоса:

– Э, да сюда кто-то приходил.

– Зимой след не утаишь.

В дом вошли красноармейцы. Роза соскочила с нар:

– Ведите меня к самому главному.

– А мы и есть самые главные. Бойцы Красной Армии – слышали, небось, про таких? – говорил высокий, стройный с озорной улыбкой сержант.

– Кто ты и как оказалась здесь? – спросил другой.

– Медсестра я. Иду по назначению. Вот документы, гляньте, – и Роза показала направление в медсанбат, что выдали в штабе дивизии.

– Э, да ты уж «дома». Гляди сюда, – боец взял ее за руку, подвел к окну. – Вон мосток, видишь?

– Вижу.

– Поспеши. Через речку перейдешь – и в медсанбате!

С этого момента начался новый, по-особому, связанный с войной период в жизни московской девушки.

В санбате ее назначили медсестрой в эвакуационное отделение. Туда поступают раненые из операционно-перевязочного и госпитального взвода. Это те, кого можно эвакуировать в тыловые госпитали. Работы всегда много. А выполняли ее только трое: медсестра, санитар и командир отделения. Маленький коллектив старался так подготовить раненых к эвакуации, чтобы в трудной, не всегда безопасной дороге крепко держались шины, хорошо была забинтована рана. По указанию врача кому-то нужно сделать инъекцию. А таких немало. Одеть, обуть, накормить и дать продуктов на дорогу также должна эта «тройка».

Ночные дежурства в эвакуационном отделении медсестра Гроссман делила пополам с санитаром. Но и в свои часы отдыха ей не приходилось выспаться: кому-то плохо, у кого-то промокла повязка, кто-то не может уснуть. И все зовут:

– Сестричка!....

Какой уж тут сон. С каждым днем все больше втягивалась в работу, убеждалась Роза Гроссман, что сон для сестры в медсанбате понятие относительное. Вот если на фронте затишье, дивизия не ведет активных боевых действий, тогда «сестричка» может позволить себе отдых. Роза в такое время говорила подругам:

– Ой, девочки, тянет меня в операционно-перевязочный.

– Гляньте-ка! В эвакуационном отделении надоело ей. С чего бы? – задиристо спрашивала веселуха и озорница Валя Зайцева. Все слышала старшая операционная сестра Нина Назарова. Но она лишь улыбалась про себя и помалкивала, Роза не молчала: