Геннадий Евтушенко - Люди одной крови

– Ну что, земеля? Давай знакомиться. Поляков Георгий, командир батальона.

– Никулин Сергей. Пока командир маршевой роты. Что в Сталинграде дадут, не знаю.

– Там вакансии быстро появляются. Но если нас здесь столько времени маринуют, значит, силёнки там ещё есть. Не из последних сил ребята бьются. – И без паузы: – Слушай, где ты запевалу взял? Артист.

– Его и правда, в армейский ансамбль приглашали. Война помешала. Хлебнул этот парнишка. Сначала под Киевом в окружение попал. С боями выходил. Повезло. Потом окружение под Харьковом. Слышал? – Придвинулся к Полякову. – Там тоже мясорубка та ещё была. Десятки тысяч пленных и убитых. Понял?

– Десятки тысяч? – недоверчиво переспросил Поляков. – Сам считал?

– Сам не сам – после войны узнаем, если доживём. И то не факт. Ты про финскую много знал бы, если б там не был? Ну вот. А Мишка под Харьковом был. Чудом вырвался. Хоть и раненый. Снова повезло. А ко мне из госпиталя попал. Запевала – запевалой. Но он же и вояка опытный. Сейчас мне такие люди вот как нужны! – Он провёл ребром ладони по шее.

– Мишка, говоришь? А фамилия?

Никулин улыбнулся.

– Кутузов.

Теперь настала очередь улыбнуться Полякову.

– Не Илларионыч?

– Вот тут промашка вышла: Иванович он.

– Да, занятно. – И после паузы – Дважды, говоришь, повезло. Может, не стоит судьбу искушать?

Никулин вопросительно глянул на Жорку. А тот невозмутимо продолжил.

– Оставь ты его мне.

– С ума сошёл? Это вообще невозможно. В дезертиры его сразу запишут. С меня по всей строгости спросят. Да он и сам не останется – не такой парень.

Помолчал. Потом бросил недобрый взгляд на Полякова.

– А ты не так прост, капитан. Не зря разговор затеял. Земеля, земеля. А сам на запевалу настроился. – Зло добавил: – Вам здесь ещё долго песни петь!

У Полякова ни один мускул не дрогнул. Ничего, ещё не вечер. Похлопал Никулина по плечу.

– Не серчай, Серёга. Нет, так нет. Это я так. А что до наших песен, так, сколько мы бы их тут ни пели, а до Берлина ещё ох как далёко! И дорог, и войны, и песен. Всем хватит. А насчёт хлопца этого, Кутузова, я так, к слову. Сам рассказал, что дважды ему крупно повезло. Вот меня и зацепило. – Махнул рукой. – Забудь. – Помолчал. – Ладно. Мне пора. Давай вечерком посидим. По граммульке примем. Кто знает, увидимся ещё? Нет?

Никулин расслабился, пожал плечами.

– Не возражаю. А насчёт песен… Прости, погорячился.

– Бывает. Уже простил. Давай, до вечера. Старшину за тобой пришлю. – Подморгнул: – Всё чики-чики будет. Пока, Серёга.

На том и расстались.

Вечером после ужина в расположении маршевой роты появился старшина. В чистенькой выглаженной гимнастёрке, начищенных хромовых сапогах, и вообще как с картинки. Подошёл к дежурному.

– Вызови капитана Никулина.

Тот мотнулся куда-то в глубь помещения. Через пару минут появился молодой высокий тощий лейтенант. Надменно глянул на старшину.

– Капитан Никулин занят. Что передать?

Старшина строго, несколько придирчиво взглянул на лейтенанта и медленно, с расстановкой (знай, мол, наших) сказал:

– Товарищ лейтенант. Я из штаба. – Указал глазами куда-то наверх. – Мне приказано сопроводить туда капитана Никулина. К Полякову. Срочно доложите. Я жду.

Своим тоном старшина сразу сбил налёт надменности с лейтенанта.

Через десять минут Никулин с Петровичем уже шли по сельской улице.

– Ну, товарищ старшина, вы своей строгостью всех моих подчинённых перепугали.

Петрович пожал плечами.

– Как учили.

– Давно с Поляковым?

– Давненько. Ещё в довоенную пору судьба свела. Ну и с первого дня войны вместе. Почитай, как братья, хотя он мне по возрасту в сыновья годится. Добрый командир. И о бойце позаботится, и в бою спуску не даст. А главное – умный. Вот так-то.

Стол Наталья накрыла шикарный. Картошки отварила, селёдку с луком красиво на большую тарелку выложила, яички варёные чем-то вкусным сдобрила. Петрович откуда-то огурчиков солёных принёс. А из мяса – тушёнка. Ешь – не хочу. Да бутылка настоящей водки. А спирт – в захудалом хозяйском графинчике. Тоже: пей, хоть залейся!

Петрович разлил водку по стаканам. По первому выпили, как полагается, за победу. Потом за Сталина. Потом за тех, кто на передовой. Петрович наливал, разумеется, по половинке. Но для Никулина и это была доза. Глаза посоловели, в движениях появилась неуверенность.

«Удар не держит, – понял Поляков. – Надо тормознуть, а то вся операция провалится». Мигнул Петровичу – мол, не спеши.