Евгений Сухов - Горящие камни

За прошедшие сутки это было второе оперативное совещание командного состава. Первое состоялось двадцать часов назад. Тогда в результате непродолжительного обсуждения было выработано совместное решение по штурму Познани, определен порядок наступления дивизий. То немногое, что еще оставалось нерешенным, рассматривалось оперативным штабом и доводилось до сведения командиров корпусов и дивизий.

До данного момента оставался открытым вопрос об артподготовке, в которой обычно бывает задействована дивизионная и армейская артиллерия.

В течение прошедшего года бойцам Восьмой гвардейской армии не однажды приходилось брать крупные населенные пункты с многополосной обороной и города со средневековыми крепостями, но ни один из них не был укреплен так основательно, как Познань.

Участники совещания полагали, что штурм начнется после усиленной многочасовой артподготовки, когда будут подавлено большинство огневых точек противника и разрушены его оборонительные сооружения. Но оперативный штаб решил иначе. Пехота встанет и пойдет вперед с первыми залпами орудий. Под прикрытием артиллерийского огня солдаты двинутся к крепости.

Такая вот тактика наступательных действий была принципиально новой. Для пехоты существовал немалый риск угодить под снаряды собственной артиллерии. Командующий армией читал на лицах генералов нешуточное сомнение.

За прошедшие полтора года тактика атаки претерпела значительные изменения, она все более усложнялась. До вчерашнего дня пехота шла в наступление сразу после того, как смолкали залпы артиллерии. После стометрового броска, за минуту до начала нового артиллерийского удара, она залегала. Так повторялось несколько раз, пока солдаты наконец-то не приближались к противнику едва ли не вплотную, на расстояние ближнего боя, броска ручной гранаты. Такая тактика оправдала себя при действиях в Польше. Тамошние укрепления не отличались особой прочностью. Армия Чуйкова щелкала их как орешки.

Сейчас командующий фронтом предполагал поступить иначе. Пехота поднимется вместе с артиллерийскими залпами, которые будут вестись по ближним огневым точкам. По мере ее наступления разрывы снарядов станут продвигаться в глубину эшелонированной немецкой обороны.

– Есть риск, что артиллерия может накрыть огнем свою же пехоту, – высказал общее мнение генерал-майор Баканов.

– Да, такой риск присутствует, – с тяжестью в голосе согласился генерал-полковник Чуйков. – Артиллерия должна работать предельно точно. Другого способа взять Познань в кратчайшие сроки у нас не существует. Если больше вопросов нет, то давайте закончим совещание. – Он посмотрел на часы и добавил: – Через четыре часа сорок минут начинаем штурм Познани!

Снаружи заскрипели ступени. Кто-то очень аккуратно спускался в землянку. После этого дверь распахнулось, и в полутемное помещение вошел капитан Велесов.

«Не совсем подходящее время для разговоров. Мне следует наметить пути продвижения батальона, определить места укрытия, подобрать позиции для пушек», – подумал Бурмистров, постарался спрятать неудовольствие и спросил:

– У тебя дело ко мне?

– Да, небольшое, – ответил Михаил.

– Какое именно? – Бурмистров продолжал мерить расстояния на карте длинным циркулем.

– Прохор, я не хочу отлеживаться в тылу. Я ведь не для этого на передовую приехал, – хмуро обронил Велесов.

Майор Бурмистров наконец-то отложил в сторону циркуль и проговорил:

– Ты находишься не в тылу, а при штабе дивизии. Такая работа необходима, без нее не бывает побед.

Михаил обратил внимание на то, что с момента их последней встречи Прохор немного изменился внешне. Он посуровел, в глазах его стояла затаенная грусть. В полку знали его другим, серьезным собранным командиром, вникающим в малейшие детали быта своих солдат, в трудных операциях умеющим просчитывать ходы наперед и никогда не рискующим понапрасну. Друзья помнили его шумным весельчаком, ценящим веселую шутку и крепкое словцо.

Истинная причина его удрученности была известна лишь одному Велесову. Такой взгляд присущ человеку, испытавшему глубокую любовную драму. У его старинного товарища произошла эрозия души. Неужели он до сих пор воспоминает Полину? Ведь столько лет прошло с того времени!

Догадка, пришедшая на ум, бросила Михаила в жар. В блиндаже царил полумрак, и вряд ли майор Бурмистров разглядел его внезапно вспыхнувшие щеки.

– Забери меня к себе, в инженерно-саперный штурмовой батальон.