Богдан Сушинский - Власов - восхождение на эшафот

«А ведь за ним стоит не Гелен, – догадался Власов, – а некто повыше. Кому-то очень выгодно отвести меня не столько от политики, сколько от удара гестапо. Но если так, значит, ты им все еще нужен, генерал, все еще нужен!»

Сборы были недолгими. Через пятнадцать минут Власов и Штрик-Штрикфельдт уже находились в машине, которая увозила их в сторону Лейпцига.

Долгое время Власов упорно молчал. Он устроился на заднем сиденье, чтобы не привлекать внимание патрульных, которых Штрик-Штрикфельдт распугивал удостоверением отдела разведки и специальным пропуском, доставшимся ему от все того же Гелена. У Власова же были документы, удостоверявшие, что он – облаченный в военный мундир без каких-либо знаков различия, – является русским сотрудником внешней разведки СД, полковником Роговым. Гелен предусмотрительно решил, что какое-то время Власову лучше не напоминать о себе, не привлекать внимания и не оставлять каких-либо следов.

– Вы уверены, что в этом Руполдинге, или как он там называется, в санатории СС, нас действительно ждут? – наконец не выдержал Власов пытки молчанием.

– Естественно. Так или иначе, мы должны были прибыть туда, только неделей позже.

– Вот об этом я слышу впервые.

– Не хотел обнадеживать, поскольку следовало убедиться, что в высшем руководстве СС не станут возражать против вашего присутствия там.

– Резонно, – сдержанно признал генерал.

– Да не волнуйтесь, господин командующий. Заведует этим санаторием моя давнишняя знакомая, госпожа Хейди Биленберг. Кстати, вдова офицера СС, и даже какая-то дальняя родственница Гиммлера.

– То, что она родственница рейхсфюрера… – замялся Власов. – Смотря с какой стороны к этому подойти.

– Об этом попросту следует забыть, как забывает сама Хейди – симпатичная, приветливая, даже во вдовьем горе своем все еще не состарившаяся. Пока мы туда прибудем, она уже будет извещена о нашем визите. Уверен, что Хейди вам понравится. Да и вы ей – тоже.

– Послушайте, капитан, вы расхваливаете эту свою Хейди так, словно решили сосватать ее.

– Ну, решать в этой ситуации должны вы, господин командующий, а не я.

– Так ведь вы уже все решили! – упрекнул его генерал, сдержанно улыбаясь. – У меня создается впечатление, что вы просчитываете мою судьбу на годы наперед.

– На два-три… хода, – скромно умалил свои возможности капитан. – Как положено всякому уважающему себя шахматисту. И вообще, разве я похож на сводника? Впрочем, ваше предположение можно воспринять и более серьезно. Все будет зависеть от вас.

– Отчаянный вы человек, капитан.

Они проезжали по мосту, под которым устало громыхал колесами битком набитый солдатами эшелон. Тысячами голосов они орали солдатские песни.

– Все туда же, на Восточный фронт, – объяснил Штрик-Штрикфельдт, когда поезд исчез за ближайшим холмом, а машина их начала въезжать в какой-то городишко, к окраинам которого подступали табачные плантации.

– Там сейчас нелегко, – угрюмо молвил Власов. – С русскими воевать всегда трудно, так было во все времена.

Немец с любопытством взглянул на русского генерала и загадочно как-то улыбнулся. Он понимал, что в эти минуты во Власове ожил русский солдат, который, даже оказавшись под знаменами врага, не сумел искоренить в себе национально-бойцовский патриотизм. Генерал уловил этот взгляд, однако не насторожился, поскольку знал, что стукачеством Штрик-Штрикфельдт не промышляет. Ясное дело, он обязан был следить за тем, чтобы его подопечный вновь не скатился на стезю измены, ибо раз предавший…

– На Западном фронте тоже не легче, – как бы между прочим обронил «прибалт». – Но заметьте, с берегов Рейна перебрасывают. Хотя самое время перебрасывать с Восточного фронта за Рейн, и дальше – во Францию.

– Высадка англо-американцев… – задумчиво согласился генерал. – Здорово они там прут?

– Основательно. Подавляют техникой почти так же, как в сорок первом вермахт подавлял дивизии красных, в том числе и дивизии вашего механизированного корпуса, – довольно храбро объяснил офицер связи.

– До сих пор помнится, – мрачно признал Власов, – до сих пор… Порой казалось, что нет такой силы, которая бы остановила танковые клинья Гудериана и неотразимые эскадрильи Геринга. Но ведь нашлась же… Впрочем, понимаю, что восхищаться этим мне уже не с руки, – скосил глаза сначала на капитана, а затем на хранившего иезуитское молчание водителя.

– Откровенным со мной быть не нужно, но опасаться тоже не стоит, – отреагировал офицер связи.