Богдан Сушинский - Власов - восхождение на эшафот

– Не хотелось бы, чтобы мы опозорили наши ВВС подобным предательством, – сокрушенно покачал головой Мальцев. И командарм поверил, что чувство горести, которое отразилось на лице Мальцева, является искренним.

У Власова было особое отношение к этому человеку. Он знал, что после оккупации немцами Ялты бывший начальник санатория полковник авиации Мальцев возглавил управу этого города. Ничто не мешало ему спокойно отсидеться в «хлебном» кресле мэра, а затем эмигрировать в Германию, однако, узнав из листовок о зарождении «власовского движения», он загорелся желанием присоединиться к нему. Но прежде чем прибыть в ставку РОА, он лично составил обращение к советским летчикам, в котором призывал их переходить на сторону Русского освободительного движения генерала Власова, а затем несколько раз обращался по радио к жителям Ялты и всего Крыма с призывом поддержать «русских освободителей».

Оставив пост мэра, бывший военный летчик Мальцев обратился к немецкому командованию с предложением создать «Восточную эскадрилью» из бывших советских летчиков. С этой же идеей он и прибыл в штаб Русской Освободительной. Поэтому Власов вполне обоснованно считал, что с командующим ВВС ему и всему освободительному движению явно повезло.

– А будет ли у вас на вооружении хотя бы один транспортный самолет? – обратился к «русскому Герингу» бывший заместитель начальника штаба 6-й армии Михаил Меандров.

– Транспортной авиации у нас, к сожалению, нет, – ответил тот. – Пока нет.

– Если мы хотим по-настоящему разворачивать освободительную борьбу в России, то, прежде всего, должны готовиться к диверсионно-партизанским методам войны в тылу красных. А значит, нам понадобятся самолеты, которые бы забрасывали наши группы в дальние районы страны. По этому поводу у меня появились кое-какие соображения, в свете того, о чем мы с вами уже говорили, господин командарм.

– О ваших «диверсионных планах» мы поговорим отдельно, – успокоил его Власов. – Тем более что предварительные переговоры по этому вопросу у нас уже состоялись. Вы хотите еще что-то сказать? – заметив, как Мальцев вновь пытается обратить на себя внимание.

– Как видим, основы наших Военно-Воздушных сил уже заложены. Однако при формировании эскадрилий, особенно при получении боевых машин и запчастей к ним, возникают серьезные проблемы. Поэтому генерал Ашенбреннер считает, что вам, господин командующий, необходимо встретиться с рейхсмаршалом Герингом, чтобы окончательно узаконить все эти процессы. В том числе и службу самого генерала Ашшенюреннера в качестве официального представителя Геринга при штабе нашей армии.

Выслушав это, Власов тяжело, почти горестно вздохнул. Уж он-то знал, что такое пробиваться на прием к очередному фашистскому бонзе.

– Встретиться необходимо, согласен, – признал он. – Однако к такой встрече следует основательно готовиться.

– Уже завтра мы с генералом Ашенбреннером займемся этим.

После того как почти все присутствующие заверили командарма в готовности сложить свои головы на алтаре Отечества, в комнату неожиданно вошел дежурный офицер и сказал, что его просят подойти к телефону. Звонят из Берлина, из штаба рейхсфюрера СС Гиммлера.

Власов победно взглянул на подчиненных, давая понять, что теперь с ним считаются в наивысших сферах рейха, но в это время послышался высокомерный голос доселе упорно молчавшего генерала Жиленкова:

– Хотят уведомить командарма о проведении конгресса народов России.

Власов недобро взглянул на него, как на зазнавшегося выскочку. Точно так же взглянули на него Трухин и Мальцев, однако святость тайны общения командарма с самим рейхсфюрером СС уже была нарушена. К тому же непонятно было, почему вдруг Жиленкову известно об этом конгрессе больше, чем самому вождю движения.

Вот уже в течение года Власов отстаивал свое исключительное право на общение с высшими иерархами рейха, как право первой брачной ночи. Поэтому в комсоставе РОА прекрасно знали, что всякую попытку кого-либо из русских генералов или старших офицеров вступить в подобный контакт без его ведома Власов жестко пресекает, воспринимая ее, как попытку посягнуть на святая святых в его Освободительном движении.

Тем временем легко ранимый, а потому обескураженный, вождь извинился и вышел. А когда вернулся, все обратили внимание, что он гримасно улыбается и нервно вытирает платочком вспотевшие от волнения руки.