Олег Якубов - Ливанская трясина

Позвонила маме. Наговорила ей анекдотов и попросила не читать газет и не смотреть телевидение.

Позвонила Натану. Сидит, бедняга, троих младенцев нянчит и новости в Интернете смотрит.

Позвонила Ире. Я даже не сомневалась почему-то, что она никуда не уедет.

Позвонила Ире и Андрею. Стоят возле бомбоубежища наготове и новости слушают. Вчера они ночевали у друзей в другом городе, сегодня вернулись.

ПО ТВ сказали, что можно выйти из бомбоубежища. Мы решили пойти погулять. Не успели одеться, как снова машина, и всех загнала в укрытие. Все, что я смогла сфотографировать, это как мужик в доме напротив закрывает окно в комнате безопасности. А я еще даже не была под обстрелом. Сын был, муж, когда его забирал, был, почти все друзья и знакомые попали. А я — нет. Может, мне поэтому и не страшно.

ГЛУПАЯ СОБАКА

Сегодня мы с ребенком эвакуировались в Хайфу. Только расположились и я задремала, а тут сирена. Звонит с работы Галя: «Спускайтесь в бомбоубежище!» Беру ребенка, собак и иду. Все соседи бегают по лестницам, бомбоубежище закрыто, а ключи неизвестно у кого. Я шла с ключами от квартиры в руке, так меня чуть не разорвали. А еще у меня убежала собака. Я человек к собакам непривычный, а тут еще и сирена. Я забыла посадить их на поводок, а дверь подъезда была открыта, вот они и пошли по привычному маршруту, а не в убежище. Умная собака вернулась, а глупая убежала. Носится по полянке, в руки не дается. Я бегала за ней, наверное, больше часа, она меня совершенно не слушается. А вот Галя гуляет с ними без поводка, они ее слушают с первого звука. Я домой вернулась, думала, она тоже вернется. Вышла через десять минут на улицу — сидит на том же месте, где я ее и оставила. Не могла я ее там бросить, несмотря на бомбежку, для Гали же она как ребенок. Это все равно как я ребенка кому-нибудь доверю, а мне скажут, мол, убежал твой мальчик, а догнать не смогли. Сюр какой-то: сирены, взрывы, а я на улице собаку ловлю. Потом я взяла умную собаку на поводок, вышла и зашла, а эта дурочка с нами вернулась.

Ключ от бомбоубежища нашелся только к последней сирене.

Собираю детские вещи. Реву. Как-то так получилось, что за двенадцать лет мы с сыном еще не расставались ни на день. Мы решили отправить его на каникулы к дяде в Германию, пока все не закончится. Я собрала ребенкин чемодан и начала носиться по дому в поисках какой-нибудь ленточки, чего-нибудь такого, что можно повязать на чемодан, чтобы его потом можно было быстро отличить при получении багажа. Вовка, муж подсказал. И я привязала оранжевую ленточку, которая сохранялась у нас со времен, когда евреев выселяли из поселения Гуш-Катиф и эти ленты раздавали всем протестующим против выселения на всех перекрестках. Это так символично, что если снять эту сцену в кино, критики скажут, что такого в жизни не бывает.

МОЖНО СДЕЛАТЬ ПОКУПКИ

Проехала полицейская машина и хриплым дребезжащим голосом прокричала, что если мы хотим сделать покупки, то надо их сделать до 12 часов. Все зашевелились, пооткрывали окна. Люди вылезли на балконы, повсюду заездили машины. Пойду и я прогуляюсь. Есть жизнь! Рабочие распиливают и убирают деревья, ездят велосипедисты, люди ходят, светофор работает, движение.

Подумала, что надо бы купить и отправить ребенку каких-нибудь книг, чтобы за полтора месяца не забыл буквы. Но это нереально сейчас, для этого одновременно нужны открытый книжный магазин и работающая почта — недоступная нам теперь роскошь.

Снова сильный взрыв где-то рядом. Твержу себе: «Это мы их, это мы их». Но, к сожалению, очень похоже, что это они нас.

Решаю помыть посуду. Еще один взрыв! Ого какой! Пулей влетаю в бомбоубежище и впервые закрываю в нем дверь. Руки дрожат. В окно вижу, как в соседний дом, вприпрыжку, пригибаясь, бежит подросток. Выглядываю, все бегут к дому на соседней улице. Я, конечно, схватила фотоаппарат и выбежала. Поснимала и вернулась. Навстречу мне бежит женщина: «Где упало? Какой дом?» Я сказала. Она схватилась за голову и закричала: «Натали! Это квартира Натали!»

Свет отключался, после этого отрубилось спутниковое телевидение, я осталась без телевизора. Надо завести радио на батарейках. Холодильник, слава Богу, пока живой, и мой любимый «комп» тоже.

От бесконечных телефонных разговоров сильно болит левое ухо. Кажется, левая половина головы раскаляется и приваривается к телефону. Вот сейчас опять были взрывы, а у меня уже нет сил снова звонить и проверять, все ли на месте.