Татьяна Беспалова - Вяземская Голгофа

– Молодцы, что разожгли костры! – прокричал он. – Я сел! Я жив!!!

Он заметил внизу, под крылом, лысую, перепачканную копотью макушку Анатолия Афиногеновича. Жалкие остатки волос на его затылке были опалены, шея покрылась красными волдырями.

– Не грусти, Толян! – засмеялся Тимофей. – Где наша не пропадала? Сбегаешь в санчасть, там выю твою обработают! Ну я тебе скажу, немцы и болтуны! Треплются в эфире, как черти, и в этом-то их главное преимущество перед нами! Да!

Тимофей закашлялся, спрыгнул с крыла на землю. Анатолий молча смотрел на него покрасневшими от дыма глазами.

– Молодцы, вы, я говорю, – ещё раз повторил Тимофей.

– Нет. – Голос штурмана звучал глухо. – Эскадрильи больше нет. Нам не удалось спасти ни одного самолета. Да и тебе на немце долго теперь не взлететь – горючего нет. Ты видел большой пожар?

Отодвинув Анатолия плечом, Тимофей кинулся на летное поле. Едкий дым не давал продохнуть, глаза слезились. Не так дымят костры, сложенные из сухостоя. Нет, не так пахнет дым горящей древесины!

– Погоди! – Анатолий тащился следом, надсадно хрипя. – Ничего уж не спасти. Уцелели только «ишачки». Их мы закатили в лесок или попрятали в боксах. Остальное всё погибло, не удалось спасти.

Тимофей нещадно тер глаза. Этого не может быть! Перед ним лежал «труп» самолета. Старый труженик ТБ, ночной убийца, сеятель смерти, умер, обрушив на почерневшую траву искалеченное «тело». Злой огонь дожирал обшивку фюзеляжа. Пламя гудело, выплевывая едкий дым. Багровые языки лизали краснозвездные крылья. От фюзеляжа остался один лишь почерневший каркас. Самолет походил на обгрызенную котом пичугу – тело съедено, уцелели лишь крылья да пернатый хвост. В густом дыму мелькали призрачные фигуры. Летные комбинезоны и шлемы, гимнастерки и фуражки. Полковая обслуга и летчики сновали между останков, подсчитывая потери.

– Есть убитые? Где мой экипаж? Где Наметов? Где Вера? – Тимофей хрипел, не рассчитывая на ответы, но дымные сумерки отвечали ему голосом Анатолия Афиногеновича:

– Тебя долго не было, командир. Поначалу мы ждали. Всё на небо смотрели. И вот дождались. Налетели.

– Юнкерсы?

– Всё небо заполонили, твари-лаптежники! Я такого и не видывал.

– Где Вера и Наметов?

– Целы. Но только…

– Что? – Тимофей обернулся.

Дымная пелена не давала толком рассмотреть лица штурмана.

– Где Вера? – повторил Тимофей.

Недавние воспоминания. Есть что вспомнить. И гибель «Ледокола» попала в ту же копилку. Но и сейчас, так же, как тогда, едва откинув фонарь кабины после приземления, он первым делом справится о ней. Взлеты, воздушные бои, посадки, риск без надежды выжить – все эти недели он не думал о смерти. Он думал лишь о Вере.

Потеряв штурмовики, выжившие летчики пересели на «ишачков». Вера, Тимофей и Генка стали летать одним звеном, демонстрируя невиданную живучесть. Жить стало полегче. Теперь он почти всегда знал, где его Вера, и всегда имел возможность прийти ей на помощь. Но всё же горькая утрата настигла её в отсутствие Тимофея. Ещё один полный беспокойных мыслей разведывательный полет на мессершмитте. Ещё одна вполне благополучная посадка на многострадальный аэродром. Ещё одна ставшая привычной картина недавнего авианалета и всё тот же неистребимый привкус беды в воздухе. Ещё один беспокойный вопрос, брошенный в покрытое бисеринками испарины лицо Анатолия Афиногеновича.

– Где Вера?

– В расположении полка. Где же ещё? Когда объявили воздушную тревогу, все попрятались в убежища. Тебя долго не было, командир. Горючее-то у тебя всё вышло. Если б не пустые баки… – Анатолий избегал его взгляда, кривился, вертел головой. Наконец пробегавший мимо техник с таким же, как у штурмана, опаленным лицом окликнул их, и Анатолий Афиногенович подался следом за ним.

– Погоди! Что с Верой? – Тимофей ухватил штурмана за лямку комбинезона.

– Она получила письмо. Там, в блиндаже, читает.

Укрепрайон на подступах к Калинину казался незыблемой твердыней. Тимофей долго бегал по ходам сообщения от одного блиндажа до другого. Что там Москва! В столице на стенах домов хотя бы висят таблички, обозначающие названия улиц и домов. Он видел знакомые, перепачканные копотью озабоченные лица. Кто-то окликал его. Кто-то хватал за ремни парашюта. А он обращался к каждому с одними и теми же вопросами:

– Где Вера? Где Наметов?

Не получив ответа, он вылез из окопа на летное поле. Там иная работа шла полным ходом. Они видел ряды мертвецов. Похоронная команда аккуратно разложила их вдоль бруствера. Где-то неподалеку стучали лопаты. Бойцы ковыряли землю, рыли могилы. Убитые лежали в ряд плечом к плечу. Кто-то заботливо прикрыл их лица, чем придется. Тимофей заглянул в лицо каждому. Ни Веры, ни Наметова среди них не оказалось. Зато нашелся колченогий старшина – хозяин офицерской столовой. Он заботливо поднес Тимофею полную до краев чашку. Жидкость в чашке пахла пшеничным самогоном. Тимофей в два глотка опорожнил её. Закусил килькой и серым хлебом из рук старшины.