Татьяна Беспалова - Вяземская Голгофа

– Станешь бить меня? – сообразил Тимофей.

– Ещё бы! – отозвалась она.

– Защищаешь не тех…

Она не дала ему договорить:

– Убирайся прочь!

Тимофей поежился. Тело его ныло. Голову сдавливали болезненные спазмы.

– Ты избила меня? Зачем ты это сделала? Ради этого вот лишенца? Да не поп ли он?

– Ты же сам говорил: ради веры можно совершить многое. Помнишь?

– Как в таких случаях говорят лишенцы? Гореть мне в аду? – усмехнулся Тимофей.

Зрение постепенно возвращалась к нему. Из мрака возникла обитая вагонкой стена дома, заплаканное лицо Ксении, высокая, ломкая фигура Наметова.

– Не волнуйся так, Тимка! – буркнул Генка. – Если ты отправишься в ад, я последую за тобой и туда.

– Греховное суесловие, – едва слышно прошамкал старик.

Вера оглаживала его плешивую макушку, перебирала пальцами седые, давно немытые и нестриженые пряди.

– Надо зайти в храм. Муторно мне. Нехорошо. Мы забыли о Боге, а завтра отправляться в часть, – приговаривала она.

Не прошло и месяца, как всё изменилась в Нагорном поселке. Шоссе и обочины дорог в окраинных кварталах ощетинились противотанковыми «ежами». По улицам маршировали серьезные мужчины в кепках, с винтовками за плечами. Дивизии народного ополчения формировались одна за другой. Нагорный поселок стал стремительно пустеть. В сквере, рядом с памятником товарищу Молотову, люди сбивались в стайки, сообща слушали репродуктор. Потом расходились каждый по своим делам. С началом бомбежек надо было осваивать науку борьбы с зажигательными снарядами. Ксения погрузилась в полную тревог суету.

За всеми треволнениями похороны старика-лишенца прошли незамеченными. Мать Ксении распорядилась по-своему: пригласили священника, совершили погребальный обряд, поплакали.

Ксения ходила к призывному пункту на Донскую. Коридоры бывшего Института глухонемых были наполнены озабоченными мужчинами. Пахло кирзой и ружейной смазкой. Ненароком задев плечом, тут не просили извинения, а просто гнали прочь, к мамке на кухню. Так продолжалось до тех пор, пока возле кованой ограды она не столкнулась с Клепчуком.

– Дочка Наметовых? – сурово спросил он.

– Нет. Я подружка Клавы – Ксения Сидорова, – прошептала Ксения.

– Зачем тут? – скривился Клепчук. – Ах, да! Комсомольский порыв!

– Я только хотела… – Ксении никак не удавалось перебороть робость. – Но меня посылают к маме на кухню… так обидно.

– Не робей. Сейчас ты нам не нужна. Но осенью можешь понадобиться.

– Зачем?

– Тупой вопрос. Когда понадобишься, тогда и узнаешь, зачем. А пока ступай отсюда, но не к маме на кухню, – ирония Клепчука отдавала горечью. – Ступай на курсы медсестер. На Пироговке. Знаешь?

– Найду.

– Чую я, к осени и такие, как ты, сгодятся нашей Родине.

– А потом, когда курсы закончу… Куда?

Но Клепчук уже высмотрел кого-то в толпе. Ему стало не до Ксении.

– Я сам тебя найду.

– Мой адрес…

– Не надо. Я через Клаву.

Толпа на дворе призывного пункта расступалась перед Клепчуком, давая ему беспрепятственный проход. И офицеры, и рядовые с опаской косились на петлички майора госбезопасности.

– На допрос пленного собралось всё командование полка: Самсонов, Томалевич, Прожога – все явились с ординарцами. Наверное, если б с женами не разлучила война – привели бы и жен. – Наметов говорил, по обыкновению капризно кривя губы. – Пленный – немецкий летчик-ас. Говорят, эдакий ферт. Ты не видел его?

Тимофей покачал головой.

– Вера видела. Обмолвилась между делом, говорила, дескать, очень важно это. Но обсудить подробно не преставился случай.

– Сначала Прожога допросил его лично, – продолжил Генка. – Потом ещё раз вместе с Самсоновым. Ходят слухи, что при Самсонове ас так разоткровенничался, что у обоих командиров под фуражками седины добавилось.

– А кто из нас не поседел? Все, кто выжил. Возьми хоть меня. – Тимофей сдернул с головы фуражку.

Генка с непритворной внимательностью воззрился на коротко стриженную, русую поросль на макушке друга.

– На тебе нет серебра, – заметил он. – Похоже, они решили не делать секрета из его показаний. Пригласили зачем-то и летный состав. Всех, кроме техников. Решили подобие партсобрания устроить. Для тех, кто выжил.

– Смелое решение! Покрепче наших с тобой ночных полетов над западными областями. – Тимофей нахлобучил фуражку на положенное ей место.