Людвиг Ренн - Война

— Где находились те трое, которых ранило?

— Один на посту у блиндажа, двое других — впереди у легкого пулемета.

— Какие посты сейчас на месте?

— Только один впереди.

— Вейкерт должен снять его! Мы поведем наблюдение отсюда вместо вас.

Посыльный нерешительно двинулся по лестнице. Но, высунувшись до уровня, на котором пролетали снаряды, бросился бежать, мелькая среди берез.

Я уселся на верху лестницы у входа в блиндаж. Правильно ли было снимать пост? Пожалуй, правильно. Но нужно доложить Ламму.

Я спустился вниз, разбудил Вольфа и послал его с донесением. Потом снова сел наверху. Усталость одолевала меня, я был вконец измучен. К тому же нестерпимо чесалась шея. Я стянул мундир и осмотрел воротник. Ничего не было. Но в галстуке был целый выводок молодых вшей. Я снимал их и выбрасывал. Этого еще не хватало! Я снял и рубашку. Ворот истерся. В расползающемся шве сидело еще несколько штук.

Снаружи светило солнце, но на лестнице было холодно. Я снова оделся. Кругом грохотало и гремело, клубы извести подымались в воздух. Я опустил глаза.

Раммс!

Я вскочил. Кажется, я чуть было не заснул. Теперь они, похоже, ведут огонь прямо сюда? Над головой в синем небе послышалось жужжание. Два маленьких аэроплана делали небольшие круги. При поворотах они серебрились. Дальше на стороне французов кружил большой аэроплан с широкими крыльями и хвостовым оперением, но без фюзеляжа. Это был французский корректировщик.

Тра-та-та-та! Пулеметная очередь в воздухе. Два немецких самолета шли косо один за другим прямо на маленькие серебристые аэропланы. Те взмыли. Потом один пошел вниз, преследуемый сзади. Белые разрывы шрапнели взметнулись ввысь с французской стороны и застыли в воздухе как белые барашки.

Вдруг я увидел, как один серебристый аэроплан начал падать — все быстрее, быстрее. Одно крыло оторвалось и закачалось в воздухе, как лист бумаги. Затем оторвалось и второе крыло. Аэроплан падал отвесно вниз, вверх хвостом — над ним змейкой вился дым. Он горел и упал где-то далеко в лесу.

Краммс!

Кусок известки задел мой левый рукав.

Прибежал Вейкерт.

— Наш блиндаж разрушен! — крикнул он.

— Где остальные?

— Не знаю. Наш пулемет выведен из строя!

Появился еще один.

— Раненые есть?

— Да, Штоль-Аугуст, но ранение легкое.

— Где остальные?

— Где-то здесь.

— Давай всех сюда!

Он выбежал.

Люди стали подходить. Только у двоих были винтовки. Все возбужденно говорили, перебивая друг друга.

— Весь блиндаж раздавило.

— Болтай больше! Я выбрался последним. Только две балки рухнули.

— Да нет, я же видел, как обрушился весь потолок.

«Что мне с ними делать?» — думал я.

Возвратился Вольф от Ламма.

— Господин лейтенант благодарит за сообщение. Он наблюдает сверху за происходящим здесь. Когда смотришь оттуда, сверху, то и вправду кажется, что здесь уже никого не должно быть в живых.

Я послал Израеля сообщить о новых потерях и о воздушном бое.

Оставаться с этими взбудораженными людьми я не мог — мне нужно было обдумать, что теперь предпринять. Поэтому я побежал к Зендигу. В его расположении пока было еще не так много попаданий. С лестницы его блиндажа можно было видеть Белую гору, которая тоже находилась под мощным обстрелом, но уже со стороны немецкой артиллерии. Около двух часов пополудни огонь там начал стихать. Тише стало и у нас.

Я вернулся в свой блиндаж, немного поел. Затем лег поспать. Люди Вейкерта перенесли сюда свои вещи и уже спали.

— Ренн! — услышал я голос Израеля. — Господин лейтенант сообщает, что сегодня вечером ожидается наступление французов. К пяти часам все должно быть в боевой готовности.

— Хорошо, — сказал я и попытался снова заснуть. Впрочем, может быть, следует заново перераспределить людей? Да и Вейкерту нужно выделить новый пулемет. Но у него осталось только шестеро людей.

Охваченный беспокойством, я встал и вышел. Белую гору обволакивало облако пыли, и там ничего нельзя было различить. Обе артиллерии вели мощный огонь. Наши аэропланы поднимались сзади и довольно низко пролетали над равниной. Позиции Ламма снова были под огнем.

Я пошел в разбитый блиндаж и нашел там семь ящиков с пулеметными лентами. Я взял два и послал принести остальные.

Краммс!

— Это какой-то особо тяжелый снаряд, — сказал Хартенштейн.

Люди Вейкерта, запыхавшись, притащили ящики с патронами.

— Они летят как раз сюда!

Ра-рамм!

— Черт подери! Это предназначалось нам!