Николай Шахмагонов - Остров милосердия. Хирурги в спецоперации

Утром он заглянул в палату интенсивной терапии к своей вчерашней пациентке. Она лежала на животе и потому ей потребовались некоторые усилия, что повернуться и приподнять голову. Хотелось взглянуть на хирурга, спасшего, как она понимала в силу своих знаний в медицине, ей жизнь.

– Ну как наши дела? – спросил Гулянин.

– Спасибо, доктор… Когда я смогу вернуться к своим?

Вот это поражало не только в ней, поражало в каждом, кого доставляли из района боевых действий. Все просились назад, к своим боевым товарищам.

– Будете себя хорошо вести, скоро отпустим, – с улыбкой ответил он и прибавил: – Всё будет хорошо, но полечиться всё-таки надо.

– Конечно, буду послушной, – изобразив что-то похожее на улыбку, ответила девушка.

Накануне было не до того, чтобы рассмотреть её, но теперь Гулянин заметил, что у его пациентке очень милое лицо. Его не портило даже то, что ей приходилось немножко напрягать его, поворачивая голову в неудобном положении.

Те, кто поступал из районов боевых действий, обычно неразговорчивы, но всё же на вопросы своих спасителей – хирургов, отвечали, когда не очень охотно, а когда и довольно живо, если это касалось чего-то наболевшего.

– Слышал, что вы получили ранение, когда выносили с поля боя раненого? – спросил Гулянин.

– Ну что вы, доктор, теперь у нас есть замечательные средства, замечательная техника. Не выносила – вывозила. Есть такие транспортёры переднего края. Слышали?

– Конечно. Когда служил в войсках не просто видел…

Он не стал уточнять, когда и где служил.

– Так вот… Положили мы раненого и стали эвакуировать. Да, видно, заметили нас недобитки, что в рощице засели. Ну и из гранатомёта…

Девушка даже показала свои знания оружия, сообщив, что стреляли из старого советского гранатомёта АГС-17 «Пламя» или из украинского аналога, созданного не так давно на «незалежной», КБА-17.

– Считаете, что видели, в кого стреляют?

– Конечно, на бортах транспортёра переднего края красные кресты. Их нельзя не заметить. Ну вот когда стали рваться гранаты, осколки и полетели…

– И вы закрыли собой раненого?

Девушка стушевалась. Тем, кто способен на подвиг, всегда присуща скромность. Но как-то отвечать надо было, и она ответила:

– А как бы вы поступили?!

Что он мог сказать? Заявить, что да, конечно, именно так, а не иначе? Но он знал хорошо пословицу: не хвались идучи на рать.

Да, он поступил бы также, конечно, также, но говорить об этом не мог, потому что есть человеческие поступки, о которых можно рассуждать, относительно себя, только совершив их, а не похваляться в способности совершить.

– Да, я понимаю. Любой бы поступил на вашем месте также. Поступил бы. А вы уже поступили! – заметил он.

– Меня сразу на полковой медпункт, а потом сюда, хотя должны бы в медсанбат.

Видно, она ждала разъяснений каких-то, которые косвенно могли дать понять о том, в каком на самом деле она находится состоянии и насколько серьёзны ранения, но Гулянин перевёл разговор на её самочувствие и сообщил, что если всё пойдёт хорошо, скоро переместят в обычную палату.

Вернулся в ординаторскую. Сел за стол. Решение начало складываться ещё накануне. Теперь сложилось окончательно. Взял стандартный лист бумаги, стал быстро писать чётким, каллиграфическим почерком. Этот почерк – тоже в прадеда, писавшего, не в пример некоторым медикам, очень разборчиво.

Положил листок в папку и отправился к начальнику отделения. Понимал, что разговор предстоял трудный и, возможно, даже бесполезный, но настроил себя твёрдо, по-боевому.

Начальник отделения, полковник медицинской службы Войнов, сорокалетний среднего роста крепыш с суровым волевым лицом, сидел за двухтумбовым столом и что-то писал. На стене, между двумя шкафами, уставленными разными книгами и какими-то папками, висел портрет прадеда Михаила. Его поместил здесь один из предшественников Войнова, ученик знаменитого хирурга. Все, кто впоследствии сменял его на этом посту, оставляли портрет, потому что являлись либо его учениками, либо с особым почтением относились к легенде госпиталя, прадеду Михаила.

– С чем пришёл Миша?

– Прежде всего, доложить о состоянии прооперированной вчера раненой. Всё в норме.

– А что ещё? – спросил Войнов, поняв, что, сколько бы не был важен доклад, есть и другая проблема.

Гулянин положил на стол лист бумаги.

– Да ты садись, садись… Та-ак, что ты здесь изобразил…

Он стали читать, вполголоса пробежав шапку: «Начальнику отделения оперативной хирургии полковнику медслужбы Войнову Е.А.»