Владимир Богомолов - Сочинения в 2 томах. Том 2. Сердца моего боль

Наблюдать за учениями должны были прибыть сам командующий Дальневосточным военным округом генерал армии Пуркаев, член Военного Совета округа генерал-лейтенант Леонов с группой генералов и офицеров штаба округа.

Люди были подняты в пять утра и уже более двух часов томились в траншеях, дрожа в ватниках под холодным дождем.

Взводом, а затем ротой я уже командовал четвертый год и знал, как плохо, вредно перед боем, перед смотром или учением передерживать людей, особенно в непогоду, — они перегорают и действуют потом значительно хуже.

Я обратился к командиру батальона по уставу и, отдав честь, попросил разрешения до прибытия поверяющих укрыть в палатках от дождя не только штаб, но и людей. Он посмотрел на меня как на чокнутого и с возмущением закричал:

— Ты что, о..ел?! Ты что, ханура интендантская или боевой офицер? Иди отсюда!..

Я вышел из палатки, остановился снаружи и позвал старшину:

— Оттяжки отпусти. Могут лопнуть. Палатка завалится. Начальство останется в стороне, а тебе отвечать!

Майор выскочил ко мне с багровым лицом и опять сорвался на крик:

— Раскомандовался тут! Шлепай отсюда, щенок бесхвостый! И чтобы я тебя больше не видел!

Я посмотрел на него спокойно и с внутренним презрением, повернулся и пошел к роте.

…Оскорбляли меня и раньше. Так замполит второго батальона в Пятнадцатом Краснознаменном стрелковом полку в сорок третьем году, вызвав к себе в землянку в связи с представлением меня к награде — медали «За отвагу» — и беседуя со мной мирно и доброжелательно, правда, будучи выпивши, вдруг доверительно, с радостным озарением сообщил:

— Знаешь, Федотов, твоя рожа и моя жопа — два бандита! Выставить в окошки — никакой разницы!

Погибший спустя месяц в бою на Правобережье, был он человек незлой и не дурак, и настроение у него в тот вечер было приподнятое — одновременно со мной он был представлен к ордену Отечественной войны, — и зачем, почему, он на ровном месте и с явным удовольствием оскорбил и унизил меня (быть может, чтобы продемонстрировать свое остроумие?), я, сколько ни размышлял, понять так и не смог.

Грубость людей, ничем не оправданная и ничем не вызванная, и в последующей армейской жизни нередко меня удивляла. Щенком меня считали или называли тоже не в первый раз, невероятно обидело другое: как известно, люди не имеют хвостов, почему же это вчинили только мне? А главное, за что так несправедливо майор облаял меня в присутствии младших по званию?

Я увидел подъехавших на двух «доджах» и приближавшихся к берегу, где был оборудован ротный участок обороны, людей в офицерских плащ-накидках, достававших им до пят. Они медленно преодолевали разделявшую нас полосу болота.

— Встать! Смирно! Товарищи офицеры! — крикнул я и, выпрыгнув из траншеи, побежал им навстречу, высматривая и определяя, кто из них старший по должности и званию.

Внимание мое привлек — я его выделил интуитивно — шагавший ближе к середине высокий плечистый человек с большим носом на широком, властном начальственном лице. И я решил, что это — командующий Дальневосточным военным округом генерал армии Пуркаев. Не добежав до него уставных восьми метров, я вкопанно остановился, кинул ладонь к уже набухшей водой пилотке, щелкнул каблуками набрякших сапог и громко, четко доложил:

— Товарищ генерал армии, рота автоматчиков второго горно-стрелкового батальона к проведению учения на тему «Оборона ротного участка побережья по урезу воды» готова. — Докладывает командир роты старший лейтенант Федотов.

В этих тщательно заученных фразах я пропустил одно слово. И, четко оторвав ладонь от пилотки, кинул ее вниз, к ляжке. Получилось это у меня весьма эффектно — в строевой подготовке офицерского состава меня, как правило, выделяли среди лучших. Этому шику я был обязан Арнаутову, который меня наставлял:

— Во время доклада, Василий, не мямли, как брюхатая баба… Руби дружно, в такт, с расстановкой… Головой не верти и к пустой голове руку не приставляй… Гляди весело и прямо в глаза… Ноги прямые и плотно сдвинуты: носок к носку, каблук к каблуку, колено к колену. Перед начальством не переступай с ноги на ногу и не выделывай антраша — что такое «выделывать антраша», я не представлял, только ощущал, что для офицера оно означает что-то неприличное. — К начальству подходи на прямых ногах, четко печатая шаг, а не как корова на корде…

Я еще не закончил, только начал докладывать, как почувствовал, что командующий чем-то возмущен. Лицо его исказилось негодованием, он буквально задохнулся и спустя мгновение в ярости закричал: