Антон Мальцев: Стрела времени

Мамины вели свой род от казаков-старообрядцев. Присоединение Средней Азии к России во второй половине XIX века стало поворотным для политического, экономического и культурного развития региона. Но это событие стало поворотным и для семьи Маминых. Весной 1875 года по указу царя в небольшое туркменское поселение были переселены уральские казаки-старообрядцы за отказ от несения воинской службы по религиозным соображениям. Среди них был прапрадед Алексея – Устин Мамин. Он-то и заронил корни семьи в краях пустыни.

Уральцы поселились вблизи русских воинских укреплений. В детстве Алексея этот старый район города так и назывался «Уралка».

Мамин откинулся в кресле. И все же! Санчес или показалось? Он ведь и Машу уже пытал неоднократно за эту неделю. Она ведь прошла рядом с этим мужчиной в камвольном костюме. Но Маша его почему-то не видела.

Маша! Что это была за неделя. Лучшая в жизни! Мамин снова отвлекся от мыслей о Санчесе.

Маша приехала на следующий день во вторник. Она так и не сказала, где была. Эта девушка вообще не считала нужным делать то, чего делать не хотела. Соответствовать ожиданиям других не входило в число ее комплексов. Нет, это не было вызовом обществу. Не походило на жестокосердие и надменность. Просто – ее личные границы. Так она чувствовала себя. «Идентифицировала свое место в мире», как сама она говорила. К примеру, не посчитала нужным рассказывать о своей поездке, и не рассказала. Мольбы и пытки здесь вряд ли помогли бы. Алексей это сразу понял и не пытался.

Он встретил ее в обед. Столкнулись у входа в «Петергофские пекарни». Он выходил, а она входила. Кофе они пили уже вместе. Болтали о разном. Вечером пошли гулять в Михайловский парк. Алексей пригласил ее к себе. Она согласилась. И осталась.

С ней было удобно и просто. Она не задавала вопросов, не копалась в его прошлом. Даже фото на зеркале в коридоре, как напоминание Мамину об истории, которую он хотел бы забыть, но не мог – ее не смущало и не интересовало.

Счастливейшие пять дней в его жизни!

Сегодня суббота. Маша рано встала. Когда Алексей почистил зубы и вышел из ванной, она уже стояла одетой.

– Мне нужно уехать на пару дней, – сказала Маша.

– Как? Опять? Но ты ничего не говорила.

– Не хотела тебя расстраивать.

– Маша…

– Я приеду .

– Ну, давай, я тебя хотя бы довезу.

– Не нужно. Сегодня я не опаздываю. Все. Я побежала. До встречи.

Она поднялась на носочки, чмокнула Мамина в губы и упорхнула.

В дверь тренерской постучали. Мамин выглянул из-за монитора.

– Да.

Дверь распахнулась. На пороге стоял мужчина в камвольном костюме.

***

– Здаарова, Лемыч! – мужчина растянулся тонкими губами в победной улыбке, обнажив красивые белые зубы.

– Санчес! Я знал, что это был ты, – воскликнул Мамин.

– Знал? – удивленно переспросил Санчес и бодрым шагом вошел в тренерскую.

– Ну, конечно.

Они сделали несколько шагов навстречу, Санчес выбросил вперед согнутую в локте правую ладонь, сжатую в кулак; Мамин сделал то же самое; костяшки стукнулись, после чего, кулаки разжались и друзья пожали руки. Потом обнялись.

– Не забыл, – произнес Санчес. – Так про что ты там знал?

Мамин торопливо рассказал Санчесу об увиденном на вокзале; о том, как гаишник, будь он неладен, отвлек его; как всю неделю по деталям вспоминал случай, и, хотя сомневался, но до последнего верил в то, что это был именно он – Саня Поярков!

Санчес сидел, развалившись на стареньком кожаном диване, который появился в тренерской благодаря одному заботливому родителю каратэка. Он расстегнул пиджак, обнаружил под ним плоский живот, упрятанный в белую рубашку. Санчес почти не изменился, с момента их последней встречи в 2011 году. Светлый волос под полубокс; острый нос; колючий взгляд; тугие, бескровные щеки; поджатый рот. В общем, каким он был, таким он и остался. Его фигура и весь он сам были какими-то колючими, острыми, но не угловатыми. Ходил он прямо и изящно. В манерах и жестах Санчес обладал грациозностью; любил красиво одеваться и «попижонить».

– Лемыч, сразу вопрос. Ты, что там делал? – внимательно спросил Санчес.

Мамин на некоторое время задумался. В рассказе он старательно обходил тему с Машей. Почему-то ему не хотелось, чтобы Поярков знал об этом. По крайней мере, сейчас. Вопрос Санчеса ему не понравился, но уклониться от ответа, как и от пристального взгляда, было нельзя. Мамин решил, что расскажет только о странной поездке, умолчав о продолжении. Но вот он описал знакомство, дошел до момента на вокзале и, как-то незаметно для себя, «раскололся» про все остальное.