Антон Мальцев - Стрела времени

Старшина, тяжело отдуваясь, перевернул тело. Спокойно вытер нож о гимнастерку убитого и что-то сказал на немецком.

– Что за текст, Ральф? На территории противника говорим только на его языке, – сказал невысокий скуластый парень в форме рядового.

– Да, ты прав, извини, – ответил старшина.

– Максу очень не понравится, если он услышит, – продолжил скуластый.

Ральф молча поднялся с корточек и, злобно взглянув на товарища, сказал:

– Я – хороший солдат, Гюнтер. И в одобрении не нуждаюсь.

Преследователи вернулись к дороге, на которой стояла полуторка с работающим двигателем. Около автомобиля стоял тот самый командир с прозрачными рыбьими глазами. Через некоторое время Ральф и Гюнтер вернулись. За ноги они волокли двух красноармейцев. Славка смотрел и не мог понять, как такое возможно, чтобы красноармейцы убивали красноармейцев. Ральф и Гюнтер оттащили трупы в ельник, и умело прикрыли их валежником. Оружие красноармейцев положили туда же. Все это было проделано молча, без шума. После чего, они также бесшумно вернулись на дорогу, сели в полуторку и уехали.

Прошло уже несколько минут, а Славка еще не мог оторвать взгляда от лаптей, сваленных бугром в ельнике. Так и стоял, вцепившись в дерево. Что-то происходило в его детской голове. Что-то такое, от чего становилось жутко, хотелось плакать и бежать куда-то, где безопасно. Куда бежать? К отцу, домой. Славка с трудом отвернулся от валежника. В памяти стоял взгляд красноармейца. В глазах солдата были испуг и обреченность, мольба о помощи. Но что мог сделать он, обычный мальчик. Славке стало так больно, что хотелось зарыдать от страха и горечи.

Возвращаться в деревню напрямую через Мамин луг Славка не решился. Он выбрал другой путь. Сначала километра два вдоль реки. Потом через березовую рощу мимо пшеничного поля, огибая деревню справа. Снасти и гостинец (конфету) он оставил у реки.

Дорога домой заняла гораздо больше времени, чем к реке Мухавец. Когда Славка огородами входил, деревня уже вовсю шумела. Кукарекали петухи, мычали коровы, вся животная фауна голосилась. Сосед Василич «ковырялся» у сарая. Но Славка сейчас это отмечал по ходу. В голове ключом била мысль: «Быстрее рассказать все отцу». Славка с разбегу влетел во двор, вскочил на крыльцо и ворвался в дом.

– Бать…, – крикнул Славка и подавился.

В комнате за столом сидел его отец и эти трое военных, которых Славка встретил на дороге. Старшина Ральф, Гюнтер и командир, которого там, на поляне они назвали Максом. На столе стояли четыре кружки и солдатская фляжка, мать суетилась у печи.

Длинный худой командир улыбнулся во весь рот, уставился своими водянистыми рыбьими глазами на Славку и спросил:

– Где улов, хлопчик?

Славка растерянно переводил взгляд с отца на военного и обратно.

– Там Аксюта застался. Поглянет, – на ходу придумал мальчик.

– Не бреши, малой. Ты ж один был, – влез в разговор старшина.

– Ни. Он мене там ждав.

Странно, думал Славка, они уехали на полуторки. А он ее у дома не видел.

– А ты ще такий спуганный, сынку? – наконец спросил отец.

Сейчас! Сейчас все рассказать. Закричать: папка – это немцы. Они …они… Но слова застревали в горле, мысли путались. Да и откровенно было страшно.

– Бать, помнишь ты казав, шобы я да деда Зосимы збигал. Дык, я ж забысся. Може я зараз збигаю, а? – с надеждой спросил Славка.

– Ну, бежи, бежи. Дак ты ж до Мухи добежи, рыбины не забусь, – крикнул в догонку отец.

Астап Зосимович Кухарчик имел польские корни. Его дед Шимон Новак был сыном счетовода, служившего в тюрьме Варшавская Цитадель. Тот в свое время женился на тихой и болезненной женщине, дочери священника, управлявшего хором в Соборе святых Мартина и Николая. Вот они и родили Шимона. Больше не успели. В Варшаве случилось польское восстание, которое поддержал и отец Шимона.

После гибели родителей Шимон перебрался в Белорусское генерал-губернаторство. В поисках лучшей доли он обосновался здесь, под Брестом, обзавелся семьей, женившись на белорусске Марьяне Кухарчик. И взял ее фамилию. Мера была вынужденная. После польского восстания на территории губернаторства началась интенсивная русификация. Ликвидирован униатская церковь, упразднен Статут великого княжества Литовского. В этой связи иметь польско-еврейские корни, и тем более, отстаивать религиозные убеждения было бы безумием. С тех пор их семью и знали как семью Кухарчик.

Знатной родословной семья похвастать не могла, ибо предки извечно крестьянствовали и прислуживали. Но деда Шимона это нисколько не беспокоило. Мужик он был рукастый, работящий. У Шимона и Марьяны родились пятеро детей. Три мальчика и две девочки. Но времена были непростые, и выжил только один мальчик – Зосима. Возможно потому выжил, что на греческом это имя означает жизнеспособный, готовый в путь.