Ирина Левченко: Бессмертие

— Ах, сволочи, нашли!

Последний снаряд послушно лежал в казеннике.

«Хорошо, что остался как раз осколочный. Свинтил я колпачок или нет», — подумал Кузоватов, нетерпеливо наводя прицел в самую гущу наступающих врагов.

— Вишневский, пулемет!

Грянул выстрел. Сердито, с надрывом забился пулемет. Немцы, те кто не упал, пригибаясь, карабкались вверх по насыпи.

Поле боя осталось за танкистами.

— Ненадолго хватило боевого духа у фрицев, — усмехнулся Кузоватов и вдруг почувствовал бесконечную усталость. — Но ушли они, как я понимаю, не совсем, — сказал тихо.

— Теперь держись, Иван Онуфриевич. Сейчас долбать начнут.

Кузоватов успокоенно прикрыл глаза. Голос Вишневского звучал твердо и бодро. Таким, только таким уже много месяцев знал он своего боевого друга.

Тягучий свист, громкий шелест явно тяжелого снаряда пронесся над танком.

— Ого, это посерьезнее, — сказал Вишневский.

— «Тигр»! — воскликнул Кузоватов. — «Тигра» на нас пустили.

Просвистела еще одна болванка.

Решение надо принимать немедленно. Встретить «тигра» нечем. Снарядов нет.

— Иван Онуфриевич, давай я на него навалюсь массой. Кроме как тараном, никак с ним не совладать. Разреши, — попросил Вишневский.

— Не разрешаю. Открывай десантный люк. — Кузоватов уже принял решение. В танке оказалось много гранат. Он все собрал.

— Пойду повоюю с «тигром». Никаких «но» — я командир и я приказываю. Как только я вылезу, ты давай назад и змейкой, или как хочешь, крутись, как черт на сковородке, только крутись. Он не должен в тебя попасть, — торопливо говорил Кузоватов, распихивая по карманам гранаты. — Как командир, приказываю — ни с места. Станция наша и нашей должна оставаться. Сегодня перед атакой я подал заявление в партию. Написал — хочу идти в бой коммунистом. Как коммунист комсомольцу, говорю тебе — ни шагу назад. С этим «тигром» я справлюсь. Другого у них не найдется. Для мелочи всякой — пехоты, у тебя пулемет есть и танк. Дави их, гадов, и все тут. Наши скоро придут, тебе помогут. Держись, друг!

Прежде чем Вишневский сумел что-нибудь ответить, гвардии сержант Кузоватов скользнул в люк в днище танка.

Кузоватов полз, скрытый кустарником. Он даже позволил себе чуточку задержаться, чтобы обвязаться гранатами. Две тяжелые, противотанковые привязал на грудь. Сзади гудел его танк. Вишневский исполнял приказ.

Кустарник кончился. До «тигра» осталось совсем немного, но открытого, ничем не защищенного пространства. Кузоватов отодвинул последнюю ветку последнего кустика и быстро по-пластунски пополз навстречу темному угловатому танку. Его заметили. Полоснула пулеметная очередь. Боли он не почувствовал, только два тупых удара и рука не сгибается. Должно быть, когда идешь навстречу подвигу, боль не имеет значения.

Но ползти трудно. И тогда встал во весь рост русский человек Иван Онуфриевич Кузоватов. Он впервые шел в бой коммунистом и должен победить.

Кузоватов рванулся навстречу «тигру», тяжело пробежал несколько шагов, качнулся и кинул себя под танк.

Он не слышал взрыва, не слышал и знакомого рокота вышедших из-за насыпи танков — тех, родных, что спешили ему на помощь.

Грохочущая лавина навалилась непереносимой тяжестью на танкиста. И теперь он не почувствовал боли. Должно быть, когда уходишь в бессмертие, боль не имеет значения.