Дмитрий Сергиевич - Начало легенды

— Нет, фатер, — все так же серьезно продолжал Байдалин, — нельзя сказать, что это собачья будка. А вот на кутушок ваша избушка здорово смахивает.

— Что есть кутушок?

— Кутушок — это курятник, дом для птицы, для кур, — пояснил Байдалин, неожиданно краснея, что случалось с ним не часто. Надо сказать, та «яичная операция», кроме того, что окончилась неудачей, принесла нашему товарищу немало неприятностей: нравоучительный разговор с майором Чеботаевым, критику на комсомольском собрании, заметку в стенной газете.

— A-а, рихтиг, рихтиг! [4] Правильно, правильно! — согласился Лоренц, опуская голову и не замечая смущения своего собеседника. Потом он тихо сказал сам себе, на своем языке, должно быть, в ответ на собственные думы: «Куры, да куры! Бескрылые, беззащитные птицы! чтобы жить по-человечески — надо быть орлом!»

Байдалин уловил его мысль. Он легонько хлопнул старика по плечу и одобрительно промолвил:

— Верно, фатер! Крылья расправлять — вот что надо вам делать!

На крыльцо вышел майор Чеботаев. Он услыхал то, что сказал Байдалин, усмехнулся.

— Гутен абенд, фатер! [5] Добрый вечер, отец!

— Гутен абенд, герр майор, гутен абенд!

Винцент Лоренц встал со скамейки, снял с головы поношенную шляпу. Офицер подал ему руку, которую тот горячо пожал.

— Сидите, сидите! — и сам сел рядышком с батраком.

— Значит, крылья расправлять? — спросил он по-немецки. — А ведь верно говорит солдат, очень верно!

Чеботаев говорил с Лоренцем только на его языке.

— О, товарищ майор, — воскликнул старик. — Хороших слов и мы знаем немало. Вот, к примеру, у нас говорят: тот не кузнец, кто боится дыма. Часто я задумываюсь над этими словами и нахожу, что они правильные.

— Мудрые, — согласился майор. — Только произносить их следует несколько иначе: мы — кузнецы своего счастья и мы не боимся дыма битвы!..

Лоренц с минуту попыхивал трубочкой, раздумывая над тем, что сказал майор. Потом улыбнулся и промолвил взволнованно:

— Да, да! Все дело в том, чтобы так сказали все мы, чтобы каждый в душе своей почувствовал себя кузнецом, которому не страшны ни дым, ни огонь!..

В тот вечер майор и батрак толковали до самого отбоя.

Минул год. Теперь наш батальон находился в небольшом городке, недалеко от имения.

Я стоял на посту у штаба и не сразу узнал в пожилом австрийце, спрыгнувшем с подкатившей к дому повозки, Винцента Лоренца. Словно это явился совсем другой человек. Своей повидавшей виды куртке он дал отставку — теперь на нем был добротный парусиновый пиджак и светлая шляпа, хотя и не новая, но еще вполне приличная. А главное — он высоко держал голову, распрямил плечи и взгляд его стал смелым, уверенным.

— Гутен таг, товарищ! — приветствовал он меня и спросил, может ли повидаться с майором Чеботаевым.

Я вызвал дежурного по штабу, и тот проводил гостя к комбату.

Лоренц приехал не один. В повозке, боком ко мне, сидел молодой парень спортивного вида с нагловатым нахмуренным лицом. Сидел он как-то странно, не двигаясь, и искоса поглядывал в мою сторону. Я перебрал в памяти всех жителей имения — этот был не из их числа. Приглядевшись к незнакомцу, я заметил, что руки у парня были связаны за спиной и, видимо для надежности, был он приторочен к повозке.

Сделав такое открытие, я стал гадать, что это за человек. Но тут на улицу вышли майор Чеботаев и Винцент Лоренц.

— Вот он! — гневным взглядом указывая на сидящего в повозке, сказал батрак.

Майор сошел с крыльца, в упор разглядывая связанного парня. Тот завопил:

— Это самоуправство! Вы должны развязать мне руки и отпустить!

Чеботаев строго поглядел на парня и, не сказав ни слова, вместе с Лоренцем отошел к крыльцу.

— Надо передать его полиции.

— Полиции? — удивился батрак. — Но это значит, на другой день он уже наверняка подожжет имение! Полиция его выпустит еще до того, как я успею выехать из города!

— И все-таки, товарищ Лоренц, надо отвезти его в полицию.

Старик сдвинул шляпу на глаза, почесал затылок и как-то уж очень жалостно посмотрел на нашего командира.

— Эх, товарищ майор! А мы-то думали, что вы возьмете негодяя в свои руки. Все в имении так и сказали: свези его к русским!

— Не наше это дело, товарищ Лоренц, — мягко заметил майор Чеботаев. — Я думаю, полиция так просто его не отпустит. Ведь вы расскажете там все, как было.

— А кто поверит? Разлитый им бензин в амбаре к делу не подошьешь — он уже весь испарился. Скорее поверят ему! — батрак с яростью посмотрел на парня, внимательно прислушивавшегося к разговору. — Он же графский племянник. Где это видано, чтобы герр Ламберг приказывал жечь собственное добро! В самом деле, трудно поверить. А ведь это же так и есть! Его поймали с поличным!