Михаил Зайцев - Особое задание. Записки разведчика. Прыжок в ночь

- Смирно! Дежурный на выход! - услышали мы суматошный голос дневального Трошина, красивого парня, но увальня по характеру, за что доставалось ему и от подтрунивавших вечно товарищей, и от младших командиров.

Выбежав из землянки, мимо нас стрелой промчался сержант «Садко».

- Вольно! - донесся через некоторое время его голос. А еще через несколько минут появился полковник Курышев с адъютантом в сопровождении сержанта и Трошина.

Мы, как и положено, приветствовали командиров.

Трошин, не спуская глаз, завороженно смотрел на комбрига.

- Как служим, товарищи десантники? - дружелюбно обратился к нам комбриг, бросая на снежную дорожку недокуренную папиросу.

Трошин, как увидел это, побледнел весь и, не помня себя, закричал: «Товарищ полковник, что вы делаете? Старшина увидит - беды не оберешься!»

Ожидая грозы, мы окаменели.

Комбриг, сдвинувший было брови, усмехнулся и сделал движение, собираясь поднять окурок. Сержант успел это сделать раньше.

- Молодец! Хорошо несешь службу! - похвалил комбриг Трошина.

- Спа… Служу Советскому Союзу! - не растерялся Гена Трошин.

…«Пинь, пинь»,- звонко защебетали синички, стайкой усевшиеся на ближайшую березку. Заслужить похвалу командира бригады мечтал любой десантник, но очень мало кто удостаивался такой чести.

Завязалась беседа. Комбриг триста прыжков уже сделал с парашютом - жив и невредим. И с нами обязательно прыгнет. Не знает вот только, на каком взводе остановиться. Все парни смелые, никого не хочется обидеть.

Смущенные, мы старательно разглядывали носки валенок, словно невидаль какую.

- Товарищ комбриг, а ветром на парашюте не унесет? - испуганно моргая глазами, не удержался, чтобы не спросить, Трошин.

- С таким весом, как ваш, беспокоиться нет причины,- с веселой усмешкой оглядел его комбриг.

Все мы дружно рассмеялись, глядя на упитанного Гену, стоявшего с непонимающим видом.

От слов и шуток нашего главного командира на душе стало веселее.

Связной из штаба бригады прервал наш разговор: комбрига просила к проводу Москва. Поговорив с нами еще немного, он ушел вместе с адъютантом.

Слух о Трошине распространился на весь батальон. Находились и такие, кто специально приходил посмотреть на этого «смельчака». Даже старшина смотрел на него без прежней пронзительности. А Гена как был увальнем, так и остался им.

В декабре первой доброй ласточкой до нас дошла весть: враг разбит под Москвой.

В конце декабря мы приступили к изучению парашюта системы ПД-6. Белоснежные купола парашютов с множеством длинных строп являли собой впечатляющее зрелище. Мы недоверчиво ощупывали тонкое полотно, пробовали на прочность стропы.

Мы настойчиво и упорно готовились к грядущим боям. Новый год был отмечен праздничным ужином и ночным форсированным маршем на 15 км. Весь отрезок пути был нами проделан за полтора часа, в полном боевом снаряжении и с лыжами на плече. У пехотинца ноша нелегкая, а у десантника еще тяжелее. Все на нем и все при нем. Только вес миномета у нас, минометчиков, составлял 22 кг, не считая всего прочего: противогаза, гранат, патронов, саперной лопатки и вещмешка.

Через неделю наш лагерь зашевелился, как растревоженный муравейник. Был получен приказ собираться. За день перед этим были задержаны двое неизвестных, третий убит в перестрелке. Обмундированы они были в нашу десантную форму. Здоровенные чужаки волками глядели исподлобья. Видимо, кого-то заинтересовали местные леса!

Этот случай продолжал занимать наши умы и во время сборов, и всю дорогу до станции.

За несколько дней до своего отъезда я получил из дома письмо. Из него я узнал, что вслед за мной уехала на фронт медсестрой Тамара - девушка, с которой я познакомился на комбинате и которую успел полюбить.

Ехали мы, почти без остановок, остаток дня и всю ночь. Выгрузились рано утром в подмосковном городке. За несколько секунд вывалились из вагонов со всем своим имуществом. После вагонной духоты я не мог надышаться свежего, обжигающего морозцем воздуха.

В той стороне неба, где находилась Москва, среди еще не померкнувших звезд на несколько секунд появлялись новые звездочки. Сверкнув на миг, они тут же пропадали.

- Зенитки бьют, - сообразил Виктор.

Не было слышно ни звуков стрельбы, ни разрывов. Огоньки сверкали в темноте беззвучно и таинственно, от-чего все происходившее казалось чем-то неземным, потусторонним.

Нашему батальону было выделено помещение зрительного зала городского клуба.