Михаил Зайцев - Особое задание. Записки разведчика. Прыжок в ночь

- Сашу?! - не удержался я и смолк. Ведь Саша мой дружок.

- Патрон разорвался прямо у ног, - уточнил Сиренев и, посмотрев на меня, успокоил: - Ничего. Выживет.

… Наша разведрота после многодневных боев расположилась в селе Водяная, в двух километрах от переднего края. Мартовским слякотным утром нашего нового командира взвода лейтенанта Донского вызвали к начальнику разведки. Через час он вернулся и собрал нас.

- Задача нам предстоит нелегкая. Сегодня ночью идем в тыл к фашистам. Мы должны связаться с партизанами из отряда Калашникова.

Донской вынул из планшета карту, развернул, положил ее на стол.

- Вот тут, на окраине села, живет семья одного из партизан. Нам надо получить там важные данные. Затем разведать расположение немцев на хуторе Коммуна. И последнее-на обратном пути обязательно захватить «языка».

И лейтенант, еще ниже склонясь над картой, начал объяснять нам маршрут движения.

Весь день до боли в глазах мы наблюдали за передним краем гитлеровцев, за их поведением. Ночью сделали небольшую вылазку в расположение врага. А на следующий день, вечером, в траншее батальона собрались разведчики: спокойный и рассудительный Яковлев, сутуловатый, уверенный в своих действиях Котов, круглолицый, с медленной походкой Карпенко, наш лейтенант и я.

Хорошо, когда идешь в тыл к фашистам под командой смелого офицера. Владимиру Донскому всего 22 года. До войны он окончил мукомольный техникум в Воро неже. На фронте своей храбростью, находчивостью и хладнокровием завоевал славу дерзкого боевого разведчика. И мы ему верим, как и он верит нам. Ведь он сам отбирал каждого из нас в свою группу.

В одиннадцать часов вечера мы уже были на наблюдательном пункте командира батальона. Лейтенант еще раз проверил у каждого забинтованные в марлю автоматы, наличие индивидуальных пакетов, подгонку маскхалатов.

- Неспокойно ведут себя гитлеровцы, - заметил командир батальона. - Особенно справа, за насыпью шоссейной дороги.

- У них с нервами паршиво, - попытался кто-то пошутить.

- Нет, - перебил лейтенант, - Неправда, что враг слаб. Его беспокойство может не дать и нам покоя.

Он смолк и, поправив гранаты на поясе, закурил. Сообщение командира батальона было неприятным, но изменять маршрут было поздно.

- Пошли, - коротко сказал лейтенант и первым вышел из блиндажа.

Падал мокрый снег. Доносились посвисты ветра в ветвях деревьев да чавканье грязи под ногами. Двигались цепью. Осторожно прошли свой передний край, миновали боевое охранение. Дальше траншей нет. Местность открытая. Прижимаясь к земле, мы ползем по-пластунски. В лицо бьет пороша. Видимости никакой. Это укрывает нас от немцев, но таит и неприятности - можно сбиться с маршрута.

Подползаем к шоссе. Вспоминаются слова командира батальона. Он был прав. Только мы хотели перескочить шоссе, как всю окрестность, до этого погруженную в темноту, озарило белым молочным светом - в воздухе сразу вспыхнуло несколько ракет. Раздалась длинная дробь пулемета. Где-то впереди ухнуло, из-за насыпи пронеслись пунктирные ленты трассирующих пуль. Присмотревшись к действиям беспокоящихся гитлеровцев, решили: похоже, что они стреляют наугад. И снова наступили тишина и кромешная темень.

По одному переползаем шоссе. Согнувшись и озираясь, двигаемся короткими бросками. Идем час, другой. Метель постепенно прекращается, все четче вырисовываются окружающие предметы и местность. Немецкая передовая осталась позади.

Перед нами, внизу, в беловатых клочьях утреннего тумана, стелющегося почти по земле, вырисовывались темно-серые, крытые камышом хаты. Нас постепенно охватывает тревога: исчезает наше преимущество - темнота и туман.

Во влажном воздухе послышалось пение петуха: на фронте оно было такой редкостью, что мы обрадовались.

- Вот и доползли, - отрывисто сказал лейтенант и махнул рукой. - Ну, еще бросок!

За плетнем - сад. Кажется, тот, который нам нужен. В развесистых яблонях белеет домик - наша надежда и укрытие. Но тут же в душу закрадывается сомнение: а вдруг там немцы? Перемахнув через поблекший от дождей и времени плетень, я вместе с ребятами осторожно пробираюсь к домику. Окружили его с разных сторон. Прислушались. Было тихо, только холодный ветер по-прежнему свистел в ветвях сада, посреди которого, недалеко от крыльца, стоял деревянный столик. Он был таким неожиданным - мирным и добрым на войне, что я, честно говоря, смотрел именно на столик, а не на дом. Зато лейтенант Донской следил за крыльцом. Он махнул рукой, и мы подползли еще ближе к домику. На крыльце появилась женщина. Немного постояв, она вышла в сад. Наверное, она ждала нас.