Алексей Кулаковский - К восходу солнца. Повесть и рассказы

…Пройдут десятки, сотни лет. Люди, возможно, забудут Протько, забудут о чудесной душе его жены, а то, что они сделали, никогда не забудется, потому что оно будет жить перед людскими глазами, будет радовать людей…

Школьники выкопали более двадцати саженцев. Когда работа была окончена, Иван Владимирович внимательно осмотрел каждое деревце и вручил каждому пионеру по одному.

- Под вашу личную ответственность, - сказал он школьникам. - Несите осторожно, не поломайте веточек, не повредите кору…

Пионеры выстроились в две шеренги и пошли. Я долго смотрел им вслед. «Вот пошел по свету Семенов сад, - думалось мне, - пошли по свету маленькие спутники светлого человеческого счастья».

Чтобы попасть на самое далекое поле колхоза, нужно сначала одолеть небольшую гать через болото, а потом еще километра два идти лесом и кустарником. Алена Синявская для того и вышла затемно, чтобы к рассвету успеть на свой участок. С нею шли две ее молодые напарницы: одна щупленькая, светловолосая, другая - высокая, смуглая, с двумя венками спадающих на шею черных кос. Первую звали Таней, вторую - Лидой.

Вокруг стояла настороженная предрассветная тишина: скажи слово - и оно полетит далеко-далеко. Босые ноги ощущали прохладную влагу недавно выпавшей росы. Но влажность эта не была скользкой и щекотной, как иной раз после дождя, - она освежала и бодрила. Когда на дороге попадался высокий кустик травы, какая-нибудь былинка или стебель белены, они, коснувшись ноги, обсыпали ее мелкой моросью.

На небе, заметно начинавшем синеть, торопливо проплывали серые облачка. Они заслоняли на миг то одну, то другую звезду, а звезды от этого только весело перемигивались. Торопились куда-то тучки, а при взгляде на месяц казалось, что это он во всю прыть мчит по небу, боясь, как бы его не застало тут солнце. То со всей своей скромной щедростью, то скупо, сквозь тучки, месяц лил свой свет на землю. На болоте бледно поблескивала в этом свете гать.

В лесу хорошо была видна тропинка, протоптанная людьми. Выворотни и пеньки по обе стороны тропинки казались при луне гладко отшлифованными, сосны, ольхи, елки то постепенно белели, когда месяц выплывал из-за тучки, то так же медленно темнели, приобретая прежний цвет, когда месяц прятался.

Пройдя немного лесом, Синявская показала девушкам на небольшое круглое углубление в земле, густо заросшее травой. Те уже знали, что это такое, но Синявская все же не смолчала:

- Тут у нас станковый пулемет стоял, дулом как раз на гать…

Прошли еще несколько шагов, и тогда Лида не то спросила, не то уточнила:

- Охранял аэродром партизанский…

Синявская поняла это как вопрос и охотно добавила:

- Там, дальше, - она показала рукой на опушку леса, - у нас еще гнезда были… Сначала аэродром охраняли, а потом на этом острове одно время бригада имени Калинина стояла. Потому и колхоз наш так называется. Тут калининцам много драться пришлось… Летом фашисты не больно лезли: болота кругом, с востока Оресса течет. А зимой, по морозу, пробовали сунуться, и не раз. Базы наши захватить хотели… Пробовать-то пробовали, да никто из них жив не вернулся.

Тропинка часто виляла из стороны в сторону, потому что прокладывалась она, известное дело, без топора и лопаты. Там полуистлевший пень обогнет, там куст, там ложбинку… В лунном свете она напоминала маленький ти-хий ручеек, который течет неторопливо, без шума и журчания.

- А чего мы пошли этой тропинкой? - спросила Таня. - Тут же недалеко есть прямая дорога.

Синявская промолчала, а Лида незаметно сжала руку подруги: не спрашивай, знаешь ведь…

Скоро тетка Алена свернула с тропинки, и девушки, переглянувшись, тихо пошли за нею следом. Скажи Алена: «Останьтесь здесь», - и они остались бы, но ведь она этого не сказала.

Лида сразу догадалась, почему Синявская пошла не дорогой, а этой тропинкой. Теперь поняла это и Таня. Она уже раскаивалась, что так некстати задала свой вопрос. Многие, многие из окрестных деревень ходят к тому заветному месту. Много тропинок со всех концов острова лучами собирается здесь.

Алена подошла к одной из могилок, огороженной штакетником. Каждая штакетина была старательно выстругана и закруглялась сверху. За оградкой, с восточной стороны, стоял высокий строгий обелиск. В обелиск была вделана небольшая рамочка, а в рамке, хоть уже и с трудом, можно было разглядеть портрет молодого паренька. Глаза его глядели весело, задорно. На груди, ремнем через плечо, - автомат. Правая рука цепко охватила ложе.