Алексей Кулаковский - К восходу солнца. Повесть и рассказы

А Зина почему-то растерялась в эту минуту, не знала, что сказать. И только когда Людочка уже прочно завладела новой игрушкой и, размахивая ручками, начала заливаться счастливым смехом, мать села ближе к девочке, смущенно посмотрела на Ермолова и сказала:

- Зачем вы беспокоились? Право, не нужно было.

Тогда Ермолов достал из другого кармана бутылку сливок.

- Мне кажется, это можно было бы дать девочке,- тихо сказал он.

Володя тем временем придирчиво осматривал приготовленную закуску и тоже вынимал из кармана бутылку, только не со сливками. Зина опустила глаза.

- Спасибо вам, - глубоко вздохнув, сказала она Ермолову.

- Я думаю, - говорил в это время Володя, - я думаю, что мы с коллегой… - Он оглянулся и увидел в руках у Зины сливки. - Где взяла? Ага. Вы купили?-Он улыбнулся соседу. - Ну ладно. Так я думаю, что Мы с вами примем перед обедом по служебной. А? Едва успел схватить в буфете. Достань, Зина, стаканы.

- Я не пью, - сказал Ермолов, поглядывая на столик, - разве уж только за компанию. - Он невольно повернулся к хозяйке.

- Садитесь с нами!-пригласила Зина, и Ермолов услышал в ее голосе благодарность и будто бы надежду на что-то хорошее. Верный привычке внимательно вглядываться во всякое явление, он подумал, что Зина боится оставить своего мужа одного с бутылкой. Поэтому, поблагодарив Зину, он полез доставать с верхней полки свой чемодан.

После первого стакана Володя стал очень разговорчивым и оживленным. Каждое слово, каждый жест, удачны они были или нет, рождались у него с удивительной легкостью, как бы помимо воли. Видно было, что выпивка для этого человека - дело привычное и тут он умеет показать себя.

- Жена моя не пьет, - уже в который раз повторял он Ермолову. - Совсем не пьет. Так что вы ее и не просите. Артистка - и не пьет. Странно? Правда, она была артисткой. Ну и слава богу. Я сказал так: или жена, или артистка. Правильно я сказал, товарищ Ермолов, адмирал Ермолов?

«Адмирал» добродушно улыбнулся и хотел что-то сказать Володе, но Зина так посмотрела на него, что он не решился вступать в разговор.

Зина и сама все время молчала, да почти и не слушала, о чем говорит муж. Она усердно кормила свежими сливками Людочку. Женщина хорошо понимала, что если не раззадоривать этого человека, не подливать масла в огонь, то он поговорит, потом посвистит немного да и завалится спать. А возьмись с ним спорить - всю ночь проговорит.

Прикончив водку и назвав Ермолова еще раз десять то адмиралом, то генералом, Володя вскоре полез на верхнюю полку и, как только голова его коснулась подушки, сразу захрапел. Зина принялась убирать со стола, а Ер-молов вышел, чтобы не мешать ей.

Когда он вернулся, Людочка сидела на полке одна и забавлялась новой игрушкой. Погремушка гремела у нее в руках и немного заглушала храп Володи. Зина сначала как будто не решалась взглянуть на Ермолова: она что-то очень долго шарила в узлах, потом взялась вытирать мокрой бумагой стол. И только когда рядом с ней упала, загремев, погремушка, женщина с улыбкой глянула сначала на девочку, а потом на Ермолова.

- Понравилась ей игрушка, - негромко сказала она.- Старую свою уже забросила куда-то.

Она села возле девочки и, когда та снова увлеклась игрой, продолжала:

- Бывало, у нас в хоре… Часто, очень часто я вспоминаю наш хор. - Голос женщины звучал глухо, с перерывами, глаза то начинали искриться веселой радостью, то потухали и прикрывались чуть-чуть влажными ресницами. - Была у нас там замужняя одна, тоже солистка. Подруга моя. Девочка у нее была. Вот как моя Людочка. Бывало, соберемся в выходной у этой моей подружки… Человек десять… И каждая принесет какую-нибудь игрушку девочке. Как сложим все вместе - целая гора игрушек. Девочка радуется, к каждой из нас на руки идет, а мать еще больше радуется. Потом муж ее берет аккордеон… Рабочий он, простой человек, а как любил музыку! Аккомпанирует нам, а мы поем, разучиваем что-нибудь новое. Девочка всегда слушает, глазом не моргнет…

- И Людочка, я думаю, любит слушать, как мама поет, - тихо заметил Ермолов. - Дети вообще любят песни.

- Я теперь не пою, - печально сказала женщина.

- А мы с Людочкой попросим, чтобы вы спели нам что-нибудь. Мы тоже очень любим песни. Правда, Людочка?

Девочка загремела игрушкой.

- У меня уже, наверно, и голоса нет, - сказала Зина. - Мне только часто во сне снится, что я пою…

Выспавшись, Володя снова пошел играть в карты, а Ермолов долго стоял в коридоре, слушал хриплое радио, разговоры и песни тех пассажиров, что не очень любили путешествовать в трезвом виде, невольно поглядывал в темное окно и видел там свой лоб, конечно, более бледный, чем в зеркале, почти совсем гладкий. Проводил рукой по лбу - и чувствовал на нем морщинки, неглубокие еще, но частые. И все лицо в окне выглядело слишком моложавым. Значит, не нужно верить тени. Становилось грустно. На минуту Ермолову показалось, что он может позавидовать Володе. Тот не грустит в дороге, да он, пожалуй, и нигде не грустит. И сейчас из купе доносились его веселые возгласы и безладный свист.