Вацлав Подзимек - Над нами синее небо

— И не требуется. У него есть Миладка, — отпарировал капитан и направился в свой кабинет, но заместители не отпустили его, требуя доложить все подробно. Он кратко проинформировал их, так как считал, что не следовало рассказывать им подробности, в которые генерал посвятил лишь его одного.

Через четырнадцать дней состоялась свадьба. Молодой невесте наряд был к лицу. Но когда вошли в ратушу, случилась первая неприятность.

— Пан жених, — обратился к капитану служащий ратуши, — придется вам подождать с часок, мы сегодня немного опаздываем.

Генерал сделал вид, что не понял этого обращения, и даже попытался пошутить по этому поводу.

Ждать пришлось больше часа, и у генерала начался приступ астмы. Хорошо, что генерал предусмотрительно пригласил с собой врача. Это был единственный в мире врач, которому генерал верил. Вера генерала потому имела основания, что подполковник медслужбы никогда не опровергал того диагноза, который сам себе устанавливал генерал, и не выписывал лекарства, которые он называл. Они уединились, и врач сделал инъекцию. Это и позволило генералу во время церемонии вперемежку с кашлем сказать «да».

Но перед этим произошел еще один неприятный случай. При входе в зал бракосочетания сотрудница записывала сведения о свидетеле, в том числе и адрес. Капитан быстро назвал квартал, улицу и номер дома. Но этого оказалось недостаточно.

— Порядковый номер, пожалуйста, — попросила сотрудница.

— Двадцать семь, — повторил капитан.

— Это новый номер, а необходимо указать еще и порядковый, то есть общегородской, — разъяснила она, но капитан лишь недавно переехал и пока не знал такого номера.

— Не знаю, — честно признался он.

— В таком случае вы не можете быть свидетелем. Генерал внимательно слушал. Он заметил, что происходит что-то неладное и капитан был вынужден искать выхода из положения.

— Извините, я вспомнил, — сказал он и назвал первое четырехзначное число, которое пришло ему на ум. Сотрудница записала. После этого капитан жил в тревоге несколько дней, боясь, что обман выяснится и свадьба будет объявлена недействительной.

Последовавшее после обряда застолье ничем не напоминало свадебное веселье. Зная о состоянии здоровья генерала, никто не курил и, к удивлению обслуживающего персонала, не употреблял алкогольных напитков.

Равным образом, как свадьба, не удался и брак. О причинах ходили разные догадки, а кто-то даже дошел до пикантных обстоятельств. Сам генерал никогда этого в разговоре не касался, а капитан считал неделикатным проявлять интерес.

— Итак, я утратил свободу, — сказал генерал капитану, когда после свадьбы и краткого отпуска вышел на работу. Но, если послушать врагов Чехословакии, он глубоко ошибался. Не только он, но и все остальные граждане этого государства уже три года «никакой свободы не имеют». Так с февраля 1948 года твердили на Западе. А поскольку все честные люди у нас этого обстоятельства не замечали, то там было решено настойчиво им об этом напоминать. И днем и ночью. Стали регулярно проводиться так называемые «баллоновые операции», субсидируемые империалистами, при активном участии изменников, бежавших на Запад как в мае 1945 года, так и в феврале 1948 года.

Все было организовано довольно примитивно. Для этой цели применялся баллон длиною около пяти метров, под которым приспосабливалась корзина, а в ней находились листовки. Содержание последних было еще более примитивным. Например, в них можно было прочесть, что у нас голод. Листовки такого сорта рабочие с насмешками читали в приграничных лесах во время обильной трапезы. Само собой разумеется, в листовках не было недостатка в восхвалении жизни по ту сторону «железного занавеса». Другие листовки изображали социализм как общую большую казарму с людьми, унифицированными как по одежде, так и по убеждениям. Некоторые даже сообщали, что на нас разгневался бог, и те, кто поддерживает режим, уже не могут приобщиться к небесным сладостям. Характерной чертой всех листовок была ненависть. Ненависть к коммунистической партии и Советскому Союзу, ненависть ко всему и всем, кто лишил бывших крупных хозяев нетрудовых барышей, а также глубокое презрение к трудящимся.

— Негодяи! — заявил генерал, когда ему доставили один из захваченных баллонов. — Ведь разобьется кто-нибудь, столкнувшись с ним. — Он отдал приказ, предупреждающий об опасности, которая грозит летчикам при ударе о баллон. (Думали, что генерал преувеличивает, но позднее, к сожалению, это предупреждение оказалось справедливым.) Содержание листовок генерала не интересовало. — Зачем я должен портить глаза, читая эту мерзость? — сказал он и брезгливо отодвинул листовки.