Рышард Лисковацкий - Жизнь вечная

А Петр думает: «Еще полчаса и я бы этого избежал даже Ванда была бы уже в безопасности какой там случай пришли когда мы как раз ждали своих поэтому так легко у них и получилось… что с Вандой как хорошо что она опоздала а может и ее взяли теперь конец до чего несправедливо ведь мне только девятнадцать и уже конец Виктор счастливый у него есть о чем рассказать а он наколотил швабов больше чем пальцев на руках… что с Вандой а я уж никому ничего не расскажу да и что я успел узнать за мои девятнадцать лет… вот Роман пожил немало ему будет легче ведь умирать тоже можно по-разному я хотел в лес а мне говорили что фронт везде можно везде воевать и в типографии тоже… действительно можно везде воевать… что с Вандой и зачем только такие девушки берутся за дело ведь это рано или поздно кончается могилой если бы «Шеф» захотел нас отбить но он ведь сразу станет прикидывать есть ли какой-либо шанс Роман им нужен но что с Вандой если ее не взяли то она пойдет к моей маме ну и наплачутся… я хотел в лес Роман уперся и вот как получилось все взяли все захватили теперь будут нам ребра пересчитывать ведь если взяли типографию то теперь потребуют фамилии или хотя бы… что с Вандой Роману легче будет умирать… еще полчаса и я бы…»

Свернули в Кошаровую. Автомобиль прибавил ходу: улица была пошире, да и подвод поменьше. Под брезентом стало душно. Немцы высовывались из машины, чтобы чуть остудить лицо. Они были спокойны, а тот, что в мундире, даже насвистывал какую-то веселую мелодию. Передышка длилась три часа. Это было время, отпущенное Роману и Петру на размышления. По всей вероятности, это не имело ничего общего с гуманностью, а вызвано было лишь тем обстоятельством, что только в начале четвертого к зданию гестапо подкатил черный лимузин и унтер-штурмфюрер Вольке приветствовал штурмбанфюрера Юнга. Сразу после этого Романа вызвали на допрос. Петр не знал об этом, так как сидел в другой камере в тот момент, когда Романа вели в большую темную комнату. Петр подумал с надеждой: а может, подарят нам хотя бы этот день. Может, все начнется только завтра?

В очень большой и темной, всего с одним окном, комнате встретился Роман с унтер-штурмфюрером Вольке, о котором уже слышал, и штурмбанфюрером Юнгом, которого совсем не знал, да и не мог знать, потому что Юнг специально приехал на этот допрос из самого Люблина. В комнате еще были молодая и стройная протоколистка, которой время от времени улыбался Юнг, и два рядовых эсэсовца, которые время от времени улыбались Юнгу.

Вольке начал очень спокойно. Ведь он собирался провести показательный допрос. Он смотрел на Романа изучающе, словно хотел проверить, есть ли в глазах сидящего перед ним пожилого человека желанный, многообещающий страх.

— Послушай, ты, — начал Вольке, и Роман удивился, что этот гестаповец так хорошо говорит по-польски, — даю тебе шанс. Не тому щенку, а тебе. Сколько тебе лет?

— Пятьдесят шесть…

— Так вот, слушай… в твоем возрасте уже пора знать, чего стоит такой шанс. Скажешь, что надо, отправим тебя в рейх, там поработаешь и с тобой будет все в порядке. Понял?

— Понял.

— Даю тебе слово. Понял?

— Понял.

— Отлично. Теперь говори. Имя, фамилия?

— Юзеф Варецкий.

— Ничего ты не понял, свинья. У тебя скверно сработанное, фальшивое удостоверение. Ты польский коммунист, понял?

— Меня зовут Юзеф Варецкий.

«…Как бы меня ни звали Юзеф или Роман или Адам или еще как угодно сейчас ясно одно умру я как Юзеф а ребята скажут накрыли Романа а жена найдет «Шефа» и спросит с отчаянной надеждой в голосе может Адам как-нибудь вывернется ведь выворачивался я и некоторые даже завидовали я уверовал в свою счастливую звезду раза четыре был на волосок от смерти и всегда оставался цел…»

— Ты меня все еще не понимаешь. Подумай лучше, ведь господину штурмбанфюреру некогда. Напиши мне на этом листке несколько фамилий и адресов, и все будет хорошо, и тебя оставят в покое.

— Каких фамилий?

— Ты знаешь, каких. Дай нам пятерых коммунистов, это наша цена.

— Я таких не знаю. Не состою ни в какой организации. Я простой печатник и в политике разбираюсь плохо. Пришли ко мне какие-то люди, сказали: хочешь хорошо заработать, приходи на Школьную улицу. Я хотел хорошо заработать, ну и…

— И какие-то люди оставили тебе гранаты и пистолет?

— Оставили, но я их в руки не брал. Нанял на работу того парня, которого вместе со мной взяли. Не очень-то умный парень, но работящий, вот я и уговорил его помочь, чтобы…