Габит Мусрепов - Солдат из Казахстана

— А твой мулла сам-то был на войне? — обратился к Самеду Егорушка.

Никогда не слышавший раньше имени мудрого шутника. Егорушка все еще не может разобраться, кто же такой Насреддин. Впрочем, даже я, казах, не сразу понял, в чем тут дело. Вначале я предполагал, что Самед вспоминает каждый раз изречения муллы, взятые из распространенных в народе анекдотов о нем, которые и мне приходилось слышать. Но со временем я убедился, что ошибся: Самед ничего не цитировал, он творил собственного Ходжу Насреддина, по-новому освещая его образ, созданный отцами и дедами. Так, вероятно, и рождался в веках устами смелых передовых людей Насреддин — жизнелюбивый борец за правду, ненавидящий всяческих деспотов, простовато-хитрый и веселый философ, помогающий людям сохранять бодрость и уверенность в себе в каждом тяжелом деле. Теперь наш Самед призвал Ходжу Насреддина в армию, и тот честно служит народу, помогая нам в тяжком солдатском труде.

— Э-э, мулла Насреддин такой, брат, вояка — всю жизнь воевал один против тысяч! — ответил Егорушке Самед. — Никого не боялся.

— Вон как! — почтительно сказал тот. — Небось Героя получил? Герою чего ж бояться, на то он и герой…

— А ты не герой? — поддразнил Самед.

— Какой я герой? — отмахнулся Егор. — Я разве хвалюсь? Я и жены-то боюсь. Как она осерчает, я вон из избы да в лес…

— А в лесу медведь! — усмехнулся Володя.

— Медведь не беда. Я трех заколол да пяток застрелил.

— Один ходил на медведя? — вмешался Петя.

— Что ж, я бабу с собой поведу на медведя, что ли! Ветчина из него хороша, — вдруг заключил Егор.

— Вот бы нам!

— Товарищ Ходжа Насреддин советует не мечтать о том, чего не достанешь. На Керченском полуострове не найдешь ни кусочка медведя.

— Утром получите сухари, — сказал я. — Капитан приказал объявить, что запас позволяет выдать каждому только по триста граммов.

— А на сколько дней хватит? — спросил Петя.

Это был неосторожный вопрос. Запас продуктов для гарнизона — всегда военная тайна. Но к чему было хранить тайну от этих ребят? Это были надежные, опытные бойцы. Я не скрыл от них правды.

— Запас на два дня, — сказал я.

— Тогда, значит, надо уменьшить. Пусть будет хоть на три, — решительно заявил Петя.

— Наши фляжки дадут нам еще два дня — вот и пять, — усмехнулся Самед.

— А вода? — спросил Володя.

— Вода? «Когда нет воды, — говорил Ходжа Насреддин, — подумай о саксауле: живет в пустыне, воды никогда не видит, а терпит, растет!»

С ним согласились.

Я задаю себе вопрос: что это — желание прожить на два дня дольше или желание на два дня дольше держаться в бою? Но, в сущности, это пустой вопрос. Как говорит Шеген, «метафизика». Ведь как ни верти, получается то же: лишний день жизни — лишний день и в бою.

Утром мы определили свое положение. Оказалось, что мы занимали вершину одного из курганов, расположенных широким кругом по морскому побережью вокруг древнего Керченского городища. Если даже на каждом из них было по такому же доту, наш обладал преимуществом: он господствовал над другими со своей высокой вершины.

Ночью нам казалось, что мы ушли далеко от берега, однако с кургана мы увидели море совсем рядом — не более километра по прямой. Было видно, что от холмов до моря раньше тянулись колхозные сады. Сейчас здесь все было взрыто и выжжено. Обгорелые развалины лежали кое-где среди пустырей. На север от нас сверкало холодной плешью озеро, к востоку от нас был город Керчь. Разоренные окрестности подтверждали нам в сотый раз, что Гитлер хотел превратить всю нашу страну в пустыню.

Вокруг занятой нами высотки маршировали немецкие солдаты.

— Тут фронт, а они строевой занялись! — удивился Егор.

Мирошник, смотревший в трофейную стереотрубу, объяснил:

— Они хотят показать, что не боятся нас… Видно, поняли, что за штука наши ночные грозные «батальоны».

— Вот хамы! — воскликнул Петя и прильнул к своему пулемету.

Высота обнесена двойным рядом окопов, задачей которых было ее защищать. Теперь они же окружили ее кольцом осады. Немцы маршировали к этим окопам.

Мы не привыкли видеть врага так близко и не стрелять в него. Каждый ждал команды «огонь», и каждый изготовился к стрельбе, заняв амбразуры. Но капитан спокойно подал другую команду:

— Отставить! Они хотят вызвать огонь, а мы помолчим, пока можно молчать. Понятно?

— Так точно, понятно!

Капитан продолжал наблюдение. Он покачал головой, винт перископа в руке его начал крутиться более нервно.